– Тогда слушай, – оживилась
Нина, – есть парень, в него влюблена моя подруга, девушка богатая, готовая
заплатить любую сумму. Возьмешься за такое?
– Кто он? Кем работает? Где живет? –
сразу принялась задавать вопросы Леона.
– Да никто, – развеселилась
Нина, – идиот, женатый на дуре, нищета бесштанная, еще близнецов родил,
вообще кранты! Впрочем, моя подруга еще дурее. Зачем ей подобный кент? Хотя с
ее деньгами из любого дерьма можно Бреда Питта сделать, оденет, обует, в салон
к стилисту сводит, на работу устроит…
– Постой-ка, – перебила ее
Леона, – если я правильно поняла, заказчица задумала увести из семьи мужа?
Отца двоих детей?
– И что? – фыркнула Нина. – Там
жена рохля и уродка. Потом, какая тебе разница? Деньги знаешь какие заплатят!
– Нет, – решительно ответила
Трегубова, – мы подобными вещами не занимаемся.
– Так за бабки!
– Никогда.
– Идиотка, – покачала головой
Нина, – ей-богу, долбанутая. Это же бизнес.
– Грязная работа.
– Деньги не пахнут.
– В предложенном варианте они просто
воняют!
– Никогда тебе не заработать
миллионов, – скорчила гримасу Нина, – ты что же, клиентам
отказываешь?
– Порой приходится.
– Кретинка.
– Такая уродилась. Лучше выполню один
нормальный заказ и буду спокойно спать, чем стану браться за все предлагаемые
дела и потеряю репутацию, – попыталась объяснить свою позицию Леона.
Но Нина не дала сокурснице договорить до
конца:
– Ой, репутация! Да кто о тебе знает!
Рекламу не даешь, объявления не печатаешь, в Интернете не вывешиваешься, у
приятелей заказы не принимаешь…
– И не стану делать подлости, –
оборвала ее Леона, – ни за какие доллары, а реклама мне не нужна.
– Как же ты клиентов находишь? – не
успокаивалась Нина.
– Сами приходят, не жалуюсь на простой,
люди по цепочке передают, хорошая слава имеет резвые ноги, впрочем, дурная
тоже, – заявила Трегубова.
– Не могу больше с тобой говорить,
тошнит, – скривилась Нина, – корчишь из себя невесть что!
– Ну и уматывай, – не сдержалась
Леона.
– Скоро прогоришь, фря, – пообещала
ей Нина.
Вот так и поругались. Естественно, Леона
больше никогда не обращалась к Нине, а последняя не предлагала ей клиентов.
Одно время девушки, сталкиваясь в институте, не здоровались, потом, слегка
остыв, начали кивать друг другу, но дальше элементарной вежливости дело не
пошло.
– В каком институте вы учитесь? –
спросила я.
Леона открыла сумочку и вытащила календарик.
– Вот, недавно наш вуз для рекламы
выпустил. Там все есть: название, адрес, телефон. А зачем вам?
– Надо же найти эту цыганку! Времени у
меня мало. Попробую поговорить с Рагозиной или с вашим Сергеем Васильевичем.
– С кем?
– Рассказывала же вам про преподавателя,
ну того, который ведет кружок в академии, он еще приглашал вас поучаствовать в
спектакле.
– Ах этот, – скривилась
Леона, – негодяй!
– Вы его настолько не любите?
Леона сморщилась, словно человек, глотнувший
по случайности бензина.
– А как отнестись к преподавателю,
который подходит к тебе и ультимативно заявляет: «Участвуешь в спектакле,
который ставят студенты Академии медицинской психологии, или получишь «неуд» по
мастерству».
Трегубова попробовала отвертеться от
«лестного» предложения. Меньше всего ей хотелось стать участницей
самодеятельного действа, работать в непрофессиональном коллективе. Да и с какой
стати тратить время на дурацкие забавы? У Леоны ни одной свободной минуты нет.
Услыхав от студентки: «Спасибо, но я ужасно
занята», Сергей Васильевич буркнул:
– Освободись.
– Это маловероятно, – проявила
строптивость Леона.
– Значит, так, – спокойно сказал
Сергей Васильевич, – либо ты исполняешь роль кормилицы и наш спектакль
завоевывает призовое место… либо…
– Что?
– Экзамен по моему предмету сдать не
сумеешь, – принялся загибать пальцы педагог, – потом пойду к ректору
и сообщу ему о существовании «Арлекино». Боюсь, старику не понравится, чем ты
занимаешься, а еще пропускаешь занятия, не ходишь на лекции. Естественно, из
вуза тебя не выгонят, но большие неприятности получишь. Вот и рассуди, что
выгоднее: исполнить хорошо знакомую роль, ты ведь уже ее играла в учебном
спектакле, или потратить много нервов.
Пришлось Леоне, скрипя зубами, бегать в
академию на репетиции.
– Ну не гад ли Сергей? – возмущалась
сейчас Трегубова.
– Гад, – согласилась я. – Из
всего вышесказанного я сделала вывод: он в «Арлекино» не работает, вам не
помогает и денег тут не получает?
– Кто? Касаткин? – спросила Леона и
вытащила из ящика стола пачку сигарет.
Я изумилась. При чем тут Борис Сергеевич
Касаткин, хозяин и ректор Академии медицинской психологии?
– Какой Касаткин?
– Сергей Васильевич, – пояснила
Леона.
Тут только мне пришло на ум: ни разу, ни от
кого я не слышала фамилии педагога.
– Он Касаткин?
– Да, – кивнула Леона, –
довольно известная в мире театра фамилия, династическая. Дед Сергея играл на
сцене, мать актриса, отец был гениальным театральным художником. Вот только
природа на детях отдыхает. Касаткина в институте из милости держит, в память о
великих предках. По мне, так ужасно всю жизнь жить через запятую, но некоторым
нравится.
– Ты о чем? – не поняла я.
Леона захихикала.
