– Кто-то, используя наш бренд,
пакостничает, – кипела Леона, – и потом, что они имеют в виду,
говоря: «Решим все ваши проблемы»? А если мужчина хочет жениться на любовнице,
но не может официально избавиться от законной супруги, ну, например, беременна
она, и суд их не разведет. Как это самозванцы собираются разруливать такую
ситуацию?
Я посмотрела в удивленные глаза Леоны и
вздохнула. Много есть способов извести опостылевшую жену. Ох, похоже, во втором
«Арлекино» сидят люди, не стесняющиеся в средствах для достижения цели.
Наверное, цепь несчастий, произошедших с нами, их рук дело.
– Значит, так, – решительно заявила
я, – сейчас поеду по указанному адресу и попробую разведать, что к чему.
Жди звонка. Слава богу, Катя починила машину, и я на колесах.
Офис «Арлекино-2» находился в центре, на
Страстном бульваре. Войдя в обшарпанный темный подъезд старинного московского
дома, я вновь ощутила ноющую боль в боку, но, решив не обращать на нее
внимания, нажала на кнопку звонка.
– Кто там? – донеслось из отверстия,
забранного мелкой решеточкой.
– Клиент в «Арлекино», – бодро
сообщила я, – сложная семейная проблема.
Потом, вспомнив увиденный в Интернете текст,
быстро добавила:
– Маска.
– Надевайте, – донеслось из
домофона.
– Что? – не поняла я.
– Маску.
– Где она?
Тут из стены выехал ящик, на дне которого
лежала черная шапочка с прорезями для глаз, носа и рта.
Усмехнувшись, я натянула шлем на голову. Вот
потеха, этот маскарад рассчитан на полных идиотов. Ну нахлобучите вы маску
омоновцев, предстанете перед работниками «Арлекино-2» с закрытым лицом, и что?
Все равно же придется рассказывать о своей проблеме, называть адреса, фамилии.
Так что этот прием – всего лишь хитрый психологический ход, призванный
объяснить клиенту, впервые явившемуся в агентство: тут хранят тайну, вы –
инкогнито, личность без лица, имени и фамилии, ник из Всемирной паутины.
– Надели? – спросил голос из
домофона.
– Да.
Дверь распахнулась. На пороге стояла… цыганка,
та самая, которая попросила перепеленать у нас ребенка. Одета она была сейчас в
синие джинсы, голубой пуловер и черные туфельки. Волосы красотки оказались
короткострижеными, с ярким мелированием, кожа отнюдь не такой смуглой, но это
была та самая гадалка.
На секунду я замерла.
– Здравствуйте, – приветливо
улыбнулась негодяйка, – не бойтесь, ваше лицо надежно скрыто под маской, к
тому же тут никто не спросит документов, можете назваться любым именем.
Входите, входите, все в первый раз стесняются, кое-кто даже убегает прочь, но
потом обязательно возвращается, понимая: кроме нас, вам никто не поможет. Цены
в «Арлекино» умеренные.
Мои ноги словно прилипли к лестничной
площадке, и снова сильно заболел правый бок, потом меня затошнило.
– Не волнуйтесь, – журчала
«цыганка».
– У-у-у-у, – донеслось с улицы.
Внезапно ко мне вернулась способность
соображать.
– Извините, – дрожащим голосом
завела я, – сейчас вернусь. Слышите, сигнализация воет? Наверное, кто-то
задумал спереть из моей машины магнитолу. Сбегаю, посмотрю.
«Гадалка» кивнула и закрыла дверь. Я вышла на
улицу, завернула за угол дома, села в свои «Жигули» и только тогда сдернула с
головы шлем. Сердце колотилось так, словно я пробежала марафон. Спокойно,
Лампа, спокойно. Посиди, подумай… Господи: да не о чем размышлять! Сейчас снова
натягиваю шапку и несусь в «Арлекино-2». Лица моего не видно, назовусь Таней
Ивановой, навру, что хочу избавиться от законной жены своего любовника, и
посмотрю, как станут развиваться события!
Я резко повернулась, чтобы открыть дверь.
Дикая, невероятная боль растеклась в животе. По спине потек липкий пот, в горле
колом встала тошнота, меня начало знобить, потом стало жарко, снова холодно…
Дрожащими пальцами я вытащила мобильный, сил хватило лишь на то, чтобы нажать и
удержать кнопку с цифрой «3». Господи, спасибо тому, кто придумал быстрый
набор.
– Алло, – тихо сказал Костин.
– Скорей, помоги!
– Не сейчас, у меня совещание.
– Умираю.
– Лампа, не идиотничай, – прошипел
Вовка.
– Ужасно больно, – прошептала
я, – завещание в сумочке, я не успела попасть к нотариусу.
– Что случилось?
– Прощай, Вовка.
– Ты где?
– На Страстном бульваре, – еле
выдавила я из себя и попыталась лечь на сиденье.
Но удобно устроиться не удалось, мешал руль. Я
положила на него голову, боль из резкой стала тупой, более того, она начала
затихать, но мне парадоксальным образом сделалось еще хуже.
Вдруг я почувствовала приток холодного
воздуха.
– Лампудель, – рявкнул Вовка, –
что с тобой?
Я повернула голову.
– Завещание в сумке.
– Молчи, сейчас «Скорую» вызову.
– Послушай…
Вовка влез в «Жигули».
– Потом расскажешь.
Но ко мне уже вернулись силы. Борясь с
тошнотой, я начала:
– Не перебивай. Это страшно важно. Я
умираю. На заднем сиденье сумка. В ней снимки моей головы. Неоперабельная
опухоль…
Вовка, став синим, впился в меня взглядом. На
секунду в моей душе воцарилось ликование. Ага, вот оно как! Ругал постоянно
Лампу, смеялся над ней! Теперь-то он понимает, кого потерял, да поздно,
придется Костину плакать на моей могиле, приговаривая: «Прости, Лампудель,
идиота!»
– Что за дурь ты несешь? – обмер
майор. – Совсем офигела?
– Там же завещание, не успела побывать у
нотариуса, но, думаю, вы не передеретесь.
– Прекрати, – взвизгнул
Володя, – быстро говори, что слопала! Вон какая вся желтая! Небось
отравилась шаурмой!
– Меня не отравили, – лихорадочно
продолжала я, – слушай, я распутала дело почти до конца.
Майор налился краснотой, словно перезревший
помидор.
– Какое дело?
– Не перебивай, – бормотала
я, – ой, тошнит!
– Быстро говори! – рявкнул Володя.
Боясь, что сейчас грохнусь без чувств, я
быстро рассказывала Костину все.
