— Это мое любимое блюдо, но я никогда так не наслаждалась им, — призналась она с трепетом в голосе.
Он взглянул на нее так, что тело ее пронзила дрожь. Челюсти его сжались.
— Возможно, это из-за твоего присутствия… — отважилась она сказать, чуть подавшись к нему.
Странный звук вырвался из его горла, и он резко встал.
— Мне надо… — конец фразы она не услышала: он пошел в ванную.
Поникнув, Лина откинулась на подушку. Неужели она ошибается и Себастиан не хочет ее? Может, ее реакция на озере вызвала у него неприязнь, но он из вежливости не говорит ей об этом?
В ушах ее зазвучали отрывки лекций, которые читали ей мать и тетя, увеличивая смущение девушки перед раскрывшейся в ней сексуальностью.
Лина вскочила на ноги, ее тело все еще ломило от всплеска желания. Быстро убирая со стола, она проклинала себя за то, что глупо размечталась о каких-то особенных отношениях между ней и Себастианом.
Он вышел из ванной, когда Лина сервировала десерт, на этот раз с вилками, поскольку не хотела снова оказаться идиоткой. Она налила две чашки мятного чая и поставила их рядом с фруктами.
Себастиан сел, однако она не заняла свое прежнее место рядом с ним, а уселась напротив.
Его брови удивленно изогнулись, но она будто не заметила этого.
— С тобой все в порядке, Лина?
— Конечно. — Она откусила манго, которое на вкус показалось ей опилками.
— Почему ты не села рядом со мной?
О, как будто он не знает. Она нахмурилась.
— Не хочется.
На лице его мелькнула боль.
— Понимаю.
Она взглянула на свой десерт и спросила:
— Может, ты хочешь кофе, а не чаю?
— Я хочу, чтобы ты села рядом со мной.
Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза.
— Вот как? А я не смогу этого вынести, поэтому мне надо физически отдалиться от тебя. И будет очень любезно с твоей стороны, если ты закроешь эту тему. Это больше не повторится, уверяю тебя.
— А что же такое произошло? — Он, похоже, искренне удивился. — Я ничего не заметил.
Ее попытка обольщения была не замечена? Она так низко пала, что ее семья, если бы узнала, никогда не простила бы ей этого.
— Хорошо. Ничего важного не случилось сегодня вечером.
Он тихо выругался и пробормотал:
— Прости.
Они ели в молчании, но никто не доел манго до конца. Лина поднялась и стала убирать со стола, забыв о финальной церемонии — омовении рук после еды. Он явно помыл руки в ванной, а она — на кухне, когда мыла посуду. Ей не хотелось повторять это в некоторой степени интимное действие.
Ее охватили противоречивые мысли и чувства, и она не могла в них разобраться. Как расценивать его стремительное удаление в ванную: отверг ли он ее окончательно или нет?
Себастиан помог ей отнести посуду на кухню. Встав рядом с ней возле раковины, он стал вытирать тарелки.
— Не надо помогать, я справлюсь сама.
— Мне не трудно.
Она сдержала раздраженный возглас. Ей надо было побыть одной, но он, похоже, этого не понимал.
— Какие красивые тарелки, — произнес он. — Они твои?
— Да. — Они были из фарфорового сервиза ее тетушки. — Они из той страны, откуда я родом.
— А что это за страна?
— Марван.
— Так звучит твоя фамилия.
— Да. — Она не хотела раскрывать перед ним все свои секреты, особенно сегодня вечером.
— Это распространенная фамилия в твоей стране?
— Не очень.
— Ты разговариваешь со мной очень сердито.
— Совсем нет. — Она не злилась, ей было просто больно.
Он положил руки ей на плечи и повернул к себе лицом.
— Посмотри на меня.
Девушка покачала головой, уткнувшись глазами в его грудь.
— Подними голову, Лина.
— Зачем?
— Скажи, что тебя мучает?
— Пожалуйста, Себастиан, не надо.
Он коснулся пальцем ее губ.
— Я не могу, — в его голосе звучало истинное беспокойство.
Лина чуть не разрыдалась от этого прикосновения.
— Я знаю, что ты не хочешь меня. Все правильно. А я чувствую себя идиоткой.
— Идиоткой? О нет, принцесса. Никогда. Ты очень умная.
Не поверив в этот комплимент, она пожала плечами. Но тут же почувствовала, что он будто придвинулся к ней ближе. Соски ее напряглись под тонким шелковым пуловером. Если бы он взглянул вниз, то заметал бы ее слабость. Она молилась о том, чтобы этого не произошло.
— Почему ты решила, что я тебя не хочу?
— Разве ты не мог сказать мне об этом, Себастиан? Пусть ты не любишь меня, но я думала, что мы, по крайней мере, друзья. Почему ты хочешь унизить меня?! — воскликнула Лина, не в силах сдержать слезы в голосе.
Он сжал ее плечо.
— Я меньше всего на свете хочу унизить тебя.
— Тогда, может быть, ты уйдешь в другую комнату. — Она сглотнула комок в горле. — Иначе я сама себя унижу.
— Ты хочешь меня.
— Разве ты можешь сомневаться в этом после того, что произошло на озере?
— А я и не сомневаюсь.
— Но я ведь не срываюсь с места и не бегу в ванную, когда мы почти что… целуемся. А ведь мы не целовались больше после того похода на каяках. Я думала сначала, что ты даешь мне время прийти в себя, обдумать свои чувства, но сейчас поняла: больше от меня ты ничего не хочешь… — Слезы, которые она пыталась сдержать, хлынули по щекам.
Себастьян закрыл глаза.
— Не плачь, принцесса.
— Я не плачу. — Она даже не покраснела, сказав явную ложь.
Глаза его открылись, и он встретился с ней взглядом.
— Ты действительно думаешь, что я не хочу тебя?
Она всхлипнула, вытерев глаза.
— Это очевидно. Может, прекратим этот разговор?
— Да, прекратим. — И со стоном, подобным прорыву плотины, Себастиан прильнул к ней губами. В его поцелуе были гнев и отчаяние, но больше всего… искренняя страсть. Он оторвался от нее и прижался лбом к ее лбу. — Я не хотел причинить тебе боль, милая моя. Есть причины, почему между нами ничего не может быть.
— Какие причины? — И, не дождавшись ответа, она быстро заговорила: — Я не верю тебе. Это отговорка. Мне всю жизнь твердили о том, что по определенным причинам я не могу претворить свои мечты в жизнь. Но я боролась против этого тогда и собираюсь бороться теперь. Бороться за нас.
