Так всегда бывает.
Она не знала, что он планирует делать теперь, когда за то, чтобы пожить вместе, проголосовали оба.
Хотвайер видел, как Клер борется с зевотой. Она не захотела ложиться в постель после ленча, а осталась на диване посмотреть телевизор. Вообще-то она порывалась заняться подготовкой к экзаменам, но Хотвайеру удалось уговорить ее отдохнуть. Уговорить ее не составило труда, особенно после того, как Хотвайер сообщил Клер, что созвонился с деканатом университета и попросил перенести для нее сдачу экзамена на неделю.
Сдача экзаменов в середине учебного года имеет ряд преимуществ, и одно из них – сроки не сильно поджимают, и без труда можно успеть сдать все до выпускной церемонии. И это хорошо, потому что, если бы сроки действительно поджимали, никакие увещевания и никакая логика не помогли бы ему в случае с Клер.
В отличие от Джозетты, которая с готовностью пошла на то, чтобы продлить срок получения высшего образования, Клер во что бы то ни стало намеревалась закончить университет сейчас. Возможно, материальная сторона вопроса сыграла существенную роль, но Хотвайер подозревал, что дело не только в этом. Он очень хотел бы узнать в чем. И сейчас, когда он вынужден был жить в опасном соседстве с Клер, ему предоставлялся шанс удовлетворить свое любопытство.
Хотвайер встал и потянулся. Он работал над проектом системы безопасности для крупной компании, производящей компьютеры, параллельно наблюдая за той борьбой, что вела Клер с усталостью. Клер проигрывала.
Хотвайер подошел к ней.
– Я думаю, тебе пора лечь в постель.
– Но еще день на дворе.
Хотвайер наклонился и поднял ее, отметив с некоторой тревогой, что она даже не стала возражать.
– Если ты хочешь накопить силы для нормальной подготовки к экзаменам, то надо отдыхать, – сказал он и понес ее в спальню.
Клер поморщилась от боли, когда Хотвайер опустил ее на кровать.
– Я принесу твои лекарства. Ты ничего не принимала с самого утра.
– Нет, спасибо. Мне ничего не нужно, – сказала Клер, но по глазам ее он увидел, что она сильно страдает от боли.
– Ни к чему изображать из себя героиню. Тебе прописали обезболивающие, и ты должна их принимать.
– Я никого из себя не изображаю. – Клер скривила губы. – Никаких лекарств.
– Почему?
– Не люблю лекарства. Никакие.
– Это же не наркотики, моя сладкая Никто не заставляет тебя ширяться героином.
– Я сказала – нет.
– Но ты в них нуждаешься.
– Нет.
Хотвайер заскрежетал зубами от раздражения.
– Ты просто чертовски упряма.
– Может, ты сделаешь мне массаж пяток, как вчера вечером? – спросила она, словно предлагала компромисс. – Мне это помогло.
Хотвайер покачал головой. Он не знал, делает ли он это назло ей или собственным побуждениям.
– Я знаю, что ты фанатка здорового питания и все такое, но, поверь, несколько таблеток обезболивающего не принесут тебе вреда.
– Нет.
– Ты другие слова знаешь?
– Прости, я не хочу казаться тебе упрямой занудой, но я действительно не хочу принимать таблетки. Я и так их много проглотила. Не хочешь массировать мне ступни – не надо. Со мной все будет в порядке. Правда.
– Ты не умеешь лгать, Клер. – Хотвайер наклонился и осторожно убрал прядь с ее виска. – Я сделаю тебе точечный массаж, но обещай мне: если это не поможет, ты выпьешь лекарство.
Она ничего не сказала. Молчание – знак согласия, решил Хотвайер.
Придется ему хорошенько потрудиться. Он откинул одеяло и взял ее ступню в ладони. Он работал очень тщательно, стараясь вспомнить все то, чему его учили. Она закрыла глаза и расслабила лицевые мышцы. Хотвайер понял, что эффект есть.
Он продолжил массаж, разминая ее икры, комбинируя технику растирания и акупунктуры, чтобы облегчить боль и расслабить мышцы. Добравшись до ее колен, Хотвайер, решив, что не доверяет себе и выше подниматься боится, дабы не потерять самоконтроль, переключился на массаж кистей. Кожа у Клер была нежная и мягкая, и он, облегчая ей боль, и себе доставлял удовольствие.
Но, несмотря на благородные побуждения, заставлявшие его прикасаться к Клер, тело его отреагировало инстинктивно. И когда пальцы его стали разминать верхнюю часть ее предплечий и поднялись к плечам, одеяло соскользнуло, и он увидел, что соски ее стали твердыми, как камешки. Вернее, как его член.
Он не сдержался и застонал.
Ресницы ее взмыли вверх.
– С тобой все в порядке? Если ты устал, то больше не надо.
Она на самом деле так наивна или притворяется? Может, из-за головной боли она перестала соображать?
– Я не устал.
– Хорошо...
Глаза у нее снова закрылись, и Хотвайер продолжил массаж, вновь и вновь скользя взглядом по этим маленьким твердым соскам.
Ему захотелось увидеть их не под рубашкой. Интересно, какие они у нее: розовые или коричневые? Но какого бы цвета в обычном состоянии они у нее ни были, в том, что они сейчас красные от возбуждения, сомнений не было.
Хотвайер добрался до шеи, несильно нажал на активные точки на затылке и парные точки на макушке и между глазами. Не в силах остановиться, он прикасался к ее вискам, к ее горлу, провел по ключицам и наконец замер, положив ладони на грудь.
Клер застонала, тихо и очень сексуально. И снова открыла глаза. На сей раз только слепой не заметил бы по ее взгляду, как она возбуждена.
– Хотвайер?
– Есть еще одно натуральное болеутоляющее средство, даже еще более действенное, чем точечный массаж.
Клер облизнула губы.
– Какое?
– Удовольствие. Долгий, продленный оргазм вызывает приток в кровь гормонов, которые снимают боль.
– Я...
Он провел пальцами по напряженным соскам.
– Если ты не позволяешь мне дать тебе лекарство, моя сладкая, то позволь мне подарить тебе наслаждение.
– Что-то в твоих доводах не так, но я не могу понять, что именно, – сказала она, задыхаясь.
– Не напрягай голову, а то еще сильнее заболит. На губах ее появилась улыбка.
– Боже упаси.
– Ты позволишь мне подарить тебе наслаждение, Клер?
– Попробуй.
– Это вызов?
– Нет, просто я не слишком отзывчива.
– Твое тело говорит об обратном. Клер сдвинула брови.
– Да, это действительно странно. Может, это как-то связано с сотрясением?
Хотвайер покачал головой. Что за чепуху она городит?
