– Ты так не сделаешь.
– Ты в этом уверена?
– Да. Но что действительно меня заинтересовало, так это упоминание о личном самолете. – Заинтересовало – не то слово. Этот факт привел ее в замешательство, если не напугал. – У тебя действительно есть свой самолет? Ты не находишь эти замашки несколько декадентскими?
– Вообще-то нет. У Вулфа есть свой самолет, и мне та* понравилось на нем летать, что я тоже решил себе купить. Личный самолет сильно упрощает работу по некоторым правительственным заказам.
– Контрактникам, должно быть, хорошо платят.
– Ты и представить не можешь сколько.
Клер онемела от шока, но вскоре мозги снова заработали.
– Ты когда-нибудь слышал о Доме спасения или о Миссии спасения Портленда? – спросила она. – Им постоянно нужны пожертвования. Обе организации пытаются решить проблемы, стоящие перед сегодняшним обществом.
Бретт откинул голову и захохотал. Клер не поняла, что смешного она сказала, но Бретт засмеялся еще громче. Насмеявшись вволю, он заметил:
– Джози предсказывала такую твою реакцию на известие о том, что я богат. Она говорила, что ты для себя ни одного доллара не попросила, зато уговорила ее внести пожертвования в фонды, о которых она никогда даже не слышала.
Клер опустила голову и прикусила губу. После услышанного ей стало не по себе: может, она подтолкнула подругу к тому, чего та совсем не хотела делать.
– Мне не показалось, что Джозетта что-то имеет против пожертвований. Я не стала бы злоупотреблять ни ее добротой, ни нашими дружескими отношениями.
Бретт сразу сделался серьезным и взял Клер за руку.
– Она на тебя не в обиде. Доверься мне, она считает, что ты замечательная, и ее восхищает твое деятельное участие во многих добрых делах. И меня, кстати, тоже.
Клер вздохнула с облегчением.
– Тогда ты подумаешь о пожертвовании, ладно?
– Если ты поедешь со мной в Джорджию, я готов подписать чеки на хорошую сумму на три благотворительных счета по твоему выбору.
– Ты шутишь?
– Я бы все равно так поступил, но так я скорее заставлю тебя прекратить со мной спорить. Иногда ты бываешь чертовски упряма.
– Мне кажется, ты говорил, что я очень сексуальна, когда упрямлюсь.
Глаза его горели желанием такого накала, что у Клер сводило дыхание.
– Это правда.
Господи, она была готова повалить его на песок и овладеть им прямо здесь и сейчас. Надо срочно брать себя в руки.
– Надо распутать наших змеев и попробовать снова поднять их в небо.
Бретт покачал головой. Он смотрел ей прямо в глаза.
– Нет.
– Но...
– Мы их свернем и уедем.
– Назад в Портленд?
– Ты этого хочешь?
И снова она оказалась на прежних позициях. Все желания и мысли сводились к одному вопросу: хочет ли она возвращаться в Портленд или хочет остаться здесь, в Линкольн-Сити, и заняться с Бреттом любовью. В случае возвращения в Портленд постель с Бреттом удастся оттянуть еще на пару часов, но вечно оттягивать неизбежное все равно не получится. Если они останутся здесь, в этой первой ночи любви будет по крайней мере нечто особенное. Эта ночь превратится в красивое, не замутненное печалью воспоминание, тогда как Портленд в ее сознании всегда будет связан с постигшим ее там несчастьем.
– Яне хочу возвращаться в Портленд сегодня. Напряженность, волнами исходившая от Бретта, отчасти рассеялась.
– К югу от Линкольн-Сити есть курортный отель. Ты позволишь мне отвезти тебя туда?
– Да.
Бретт прищурился.
– Ты уверена?
– Да.
– Хорошо. – Вот и все, что он сказал.
И тогда он принялся сворачивать бечевку своего змея. Если Клер и ожидала более выраженной реакции на свое согласие, то ожидание ее было напрасным. Она это ясно видела.
Клер последовала примеру Бретта. Они молча распутали змеев и сложили их по пакетам. По сути дела, единственной репликой за все то время, пока они не тронулись в путь, было напоминание Бретта о том, чтобы Клер пристегнула ремень. И ехали они тоже молча. Молча Бретт притормозил у местной аптеки, зашел туда и вышел через пару минут с маленьким пакетом в руке. Клер было нетрудно догадаться о том, что он нес в этом пакете.
Бретт продолжал молчать по дороге в отель. Если он и говорил, то лишь с администратором за регистрационной стойкой, когда снимал комнату. И тем не менее от него исходила решимость, и Клер обнаружила, что у нее у самой нет никакого желания говорить о пустяках.
Бретт просунул в щель замка магнитную карточку и распахнул дверь в снятый им люкс. Клер сквозь застекленную дверь смотрела на гостиную номера, но не спешила заходить внутрь.
Бретт молча ждал, пока она зайдет.
Сделав глубокий вдох, Клер шагнула за дверь и оказалась в красиво декорированной комнате. Но не обстановка номера, а вид через застекленную стену так поразил ее. Администратор за стойкой сообщила, что их люкс выходит окнами на океан, но Клер и представить не могла, насколько захватывающим окажется зрелище. Не ожидала она, что вся стена будет прозрачной, если смотреть из номера.
Бретт закрыл за собой дверь. Клер с молчаливым удивлением наблюдала за тем, как он проверяет номер на безопасность. Похоже, он делал это машинально, по-другому вести себя он уже просто не умел. Но, наверное, он поступал правильно. По крайней мере не придется волноваться о том, что им помешают в самый ответственный момент.
Затем Бретт повернулся к Клер:
– Я хочу тебя, Клер. Сейчас.
Она открыла рот, но никакого звука не последовало. Она облизнула губы, глубоко вдохнула и повторила попытку:
– Я тоже тебя хочу.
Уголки его губ чуть-чуть приподнялись.
– Это хорошо.
Затем Бретт шагнул к ней, и Клер не успела опомниться, как оказалась у него на руках, прижатая к его груди. Он нес ее в спальню. Кремовые полупрозрачные жалюзи, закрывавшие стеклянную стену спальни, были задернуты, сквозь них пробивался дневной свет. Свет был неярким, но его вполне хватало, чтобы разглядеть черты лица Бретта, сведенные яростным желанием. И этот взгляд еще сильнее обострял и без того нестерпимо острое желание Клер.
Секс с этим мужчиной обещал невероятное наслаждение, и тоненький голосок в голове Клер предупреждал о том, что эмоциональная составляющая предстоящего опыта может оказаться куда значительнее, чем ей того хотелось. Но она готова была пропустить мимо ушей предупреждение. Всю жизнь ей приходилось иметь дело с болезненными эмоциями. Никто и никогда не предлагал ей такого наслаждения, которое она могла испытать в объятиях Бретта.
