Бретт вставил карточку в щель замка, и они зашли в номер. Клер задержалась в прихожей: потянулась, разминая затекшие после почти двухчасового пребывания в машине мышцы. Бретт тихо выругался.
– В чем дело?
– Номер обыскивали, пока нас не было. – Он уставился на книгу, лежавшую возле компьютера.
– Что-то пропало?
– Вроде нет. Если только они не лучше меня разбираются в компьютерах, им едва ли удалось взломать пароль.
– Это хорошо. – Клер было неприятно от сознания того, что в ее жизнь кто-то вторгается, и еще неприятнее было думать, что кто-то чужой копался в ее файлах.
Бретт включил компьютер.
– Если сбросить со счетов вероятность того, что частное лицо имеет доступ к программам обучения хакеров, то мы имеем дело с людьми в черном.
– Когда мы их найдем, я все скажу им, что думаю о них.
– И я тоже, черт побери. – От мрачной угрозы Хотвайера Клер передернуло.
– Ты все еще считаешь, что они не имеют отношения к нападению на меня?
– Мне трудно вообразить, чтобы агент нашего правительства стал бы душить тебя подушкой.
– И ты говоришь это после того, как видел книгу Арвана?
Бретт словно надел маску на лицо.
– Да, говорю.
Клер отвернулась. Она восприняла его ответ как отказ продолжить разговор.
– Мой список на последней странице лиловой тетради. Это на случай, если ты захочешь сравнить его с тем, что составил Коллинз.
– Куда ты пошла?
– Пойду в спальню, посмотрю телевизор. – Клер не спешила уходить. Она ждала, что Хотвайер попросит ее помочь ему со списком.
– Хорошо.
Клер кивнула и ушла в соседнюю комнату. Лежа на животе, она смотрела программу о дизайне квартир, когда в спальню вошел мрачный Хотвайер. Клер перекатилась на спину и села.
– Тебе что-нибудь нужно?
– Хочешь поесть?
– А что, уже пришло время обеда? – Клер посмотрела на часы. Она провела в спальне больше часа. – Пожалуй, я бы что-нибудь съела.
– Хочешь сама заказать или доверишь мне сделать заказ? Клер пожала плечами.
– Я тебе доверяю.
– В самом деле?
Она растерянно наморщила лоб.
– Да.
– Я просматривал дневник Арвана.
Клер заметила, что Хотвайер употребляет кличку Лестера, когда говорит о его работе. Ей показалось, что это правильно. По ее представлениям, Лестер и в самом деле сочетал в себе двух разных людей, вел две разные жизни.
– Нашел что-нибудь?
– Я еще не могу сказать ничего определенного насчет нашего дела. Я просматриваю дневник и заношу в базу данных информацию, чтобы потом сверить с отчетом Коллинза. Но я обнаружил кое-что, что может тебя заинтересовать.
– Что именно?
– Арван брался не за всякую работу. На самом деле он был весьма разборчив. Он отказывался убивать, если считал, что нет достаточных доказательств того, что его объект представляет опасность для страны или других людей.
– Как насчет частных заказов? – не удержавшись, спросила Клер.
– Их было не так много, но он брался только за такие дела, когда возмездие представлялось ему справедливым.
– Например?
– Например, в случае с мужчиной, который до смерти забил жену и избивал детей. Отец убитой женщины нанял Арвана, чтобы тот убрал садиста. Знаешь, в пятидесятые годы насилием в семье никто серьезно не занимался, и такие дела редко доходили до суда. Отец этой женщины не увидел иного выхода, чтобы защитить от насилия своих внуков, и Арван согласился.
Клер должна была бы почувствовать облегчение, но она его не чувствовала. Она не принимала концепцию самосуда и все же не хотела осуждать деда, желающего защитить внуков от насильника отца.
Глаза Клер наполнились слезами, и она отвернулась, чтобы Бретт не увидел ее слез.
– Ты прав. Так мне стало намного лучше.
– Если тебе это помогло, почему ты на меня не смотришь?
Клер пожала плечами и торопливо вытерла глаза.
– Так, ничего. Я просто смотрю шоу.
– И то, что показывают по телевизору, кажется тебе более важным, чем то, что я рассказал о Лестере?
– Ты хотел сказать – об Арване.
– Это один и тот же человек. Ее теория трещала по швам.
– Нуда, но...
Бретт присел рядом и повернул Клер к себе.
– Почему ты плачешь?
– Я чувствую облегчение. Я не должна его чувствовать, но чувствую.
Бретт покачал головой.
– Я никогда тебя не пойму. Или пойму? Клер пожала плечами.
– Наверное, не поймешь. Не думаю, что наши мозги работают одинаково.
– Это тебя раздражает? – спросил он с нажимом в голосе.
– Не слишком. Джозетта говорила, что мужчины и женщины в принципе думают по-разному.
– И ты считаешь, что дело только в этом?
– Да. – Она не понимала, к чему он клонит, но интуитивно чувствовала, что Бретт пытается выяснить что-то важное для себя. – Бретт, чего ты хочешь?
Глаза его затуманились. Мгновенно.
– Тебя. Я всегда хочу тебя.
В тот момент, когда он накрыл ее рот своим, Клер успела подумать, что странный взгляд Бретта говорил о другом, не страсть говорила в нем в тот момент, но Клер не замедлила откликнуться на его ласку. Поцелуй горячил ей кровь, и Клер была не прочь превратиться в пламя.
Потом они заказали ленч и в ожидании заказа приняли душ. Бретт то и дело ронял мыло, а потом искал его, и его губы и руки умудрялись ласкать каждый дюйм ее тела в процессе поиска.
Клер стояла, прислонившись к стене душевой, тяжело дыша после оргазма, когда в дверь постучали. Принесли ленч. Бретт наскоро вытерся и, обмотав полотенце вокруг бедер, пошел открывать.
Клер закончила принимать душ, надела топ и шорты и вышла в комнату.
Одобрительный присвист Бретта при ее появлении вызвал у Клер улыбку. И чувственную дрожь по всему телу. Бретт раскладывал еду, завернувшись в полотенце, и Клер тоже присвистнула от восхищения. Они принялись дурачиться, и потом, когда все же принялись за еду, Клер подумала, что Бретт проявил сообразительность, заказав холодный ленч, потому что горячая еда все равно бы остыла.
После обеда Клер позвонила профессору, который пользовался тем же одеколоном, что и тип, напавший на нее в университете. Как только она выяснила название одеколона, Бретт предложил съездить в центр и купить флакон, чтобы понять, о каком запахе идет речь.
Понюхав одеколон и придя к заключению, что запах слишком женственный, Бретт убрал флакон в сумку.
