Из динамиков полилась мелодия – «О, дорогая». Резкими
толчками, которые заставили меня кричать от экстаза, обхватив мои бедра,
насильник разразился бешеным оргазмом, истекая спермой и наполняя меня горячей
суспензией. Еще один сильнейший спазм, и все было кончено. Со вздохами и
стонами он покрыл мои плечи и зад поцелуями, а затем без единого слова, и даже
не дождавшись окончания мелодии, удалился.
А еще говорят, что в танцах не может быть причуд!
Лео крепко держал меня и сказал с улыбкой:
– Я думаю, он кончил!
Я все еще горела от восхитительных ощущений и крепко зажала
ноги для еще одного волнующего момента.
– Да, он кончил, – ответила я.
Мы опять вместе рассмеялись, а затем меня, будто ударило.
– Лео?
– Да, Ксавьера?
– Ты мне можешь сказать кое-что? Пожалуйста?
– Конечно.
– Он был симпатичный?
Мы оба поняли, насколько чудовищно это прозвучало, и
рухнули, задыхаясь от смеха, в объятия друг друга.
Все происшедшее походило на прелестное безумство, а я так и
не увидела его!
Это то, что я называю траханьем вне видимости!
2. Лео и Марика
Буквально за несколько дней до этого я была в Амстердаме,
помирая от скуки, если сравнивать то состояние с теперешним.
Как же я совершила этот счастливый переход от скуки к
радостной интересной жизни? Как же я вступила в этот абсолютно новый танец
любви?
Все произошло, благодаря счастливой семейной паре, которую я
встретила в Амстердаме.
Загадка: многие имеют женатых любовников.
Многие имеют двух женатых любовников.
Однако, знаете ли вы кого-нибудь, у кого были два любовника,
женатых друг на друге?
Ответ: это я (удивлены, да?). И их звали Лео и Марика.
Я встретила их через несколько дней после возвращения в
Голландию из Соединенных Штатов, и они были так же желанны для меня, как ночь с
девкой для матроса в увольнении. Мой приятель, которого я знала в США,
архитектор по имени Нед, сейчас жил в Амстердаме; он навестил меня и пригласил
сходить куда-нибудь выпить. Когда мы встретились в баре, с ним был еще один
мужчина, его хороший друг Лео Хоффман. По причинам, которые я до сих пор не могу
понять, он мне сразу понравился. Он выглядел как нечто среднее между Тулузом
Лотреком и Винсентом Ван Гогом (нет, не карлик без одного уха!). По моей
догадке ему было около сорока лет, хотя позднее я узнала, что в
действительности ему пятьдесят один год – у Лео было исключительно моложавое
круглое лицо с короткими светлыми волосами, которые начинали редеть. Хороший
стиль делал Лео моложе, чем он был на самом деле. Его козлиная бородка и усы
выглядели весьма аристократически, и он находился в отличной физической форме,
о чем вы узнаете позднее. После знакомства я сказала Лео:
– Ваша фамилия мне хорошо знакома. Вашу жену зовут
Марика?
– Да, – ответил Лео. – Мы что, приобретаем
международную известность?
– Что-то в этом роде. По совпадению один из моих
знакомых дал мне номер вашего телефона. В любом случае я собиралась позвонить
вам через несколько дней.
Лео сказал, что он тоже много слышал обо мне и что он и его
жена, Марика, не просто знакомы с моими книгами, но и читали их с целью подогреть
друг друга. Он пригласил меня отобедать в их доме следующим вечером и дал мне
адрес своего большого старинного дома на берегу одного из знаменитых каналов
города.
Позднее Нед отозвал меня в сторонку, чтобы предупредить о
Лео и Марике. Причина этого предупреждения: они были свингеры. Я громко
рассмеялась.
– А какого черта ты говоришь это мне, зная, кто я
такая? – ответила я с раздражением в голосе.
– Не удивляйся, если ты обнаружишь в доме человек
двадцать, и от тебя будут ожидать, что ты будешь трахаться со всеми и с каждым
из них, – сказал он.
– Мне это нравится. Увести меня из такого общества, все
равно что отлучить папу римского от церкви.
В тот же вечер Нед и его подруга Анни пригласили меня
отобедать с ними. Она была значительно моложе, чем он, и в двадцать один год
была одной из самых знаменитых манекенщиц Голландии. Она читала мои книги и
была очень взволнована предстоящей встречей. Однако, хотя она и была
очаровательной, все же в ней чувствовался какой-то холод и отчуждение, возможно
потому, что Нед следил за ней, как ястреб. Он, должно быть, знал из моей книги,
что я люблю женщин в равной степени с мужчинами.
У него не было причин для беспокойства. Да, она была
красивая девушка и очень мне понравилась, но я не чувствовала к ней физического
влечения. Я должна сказать, что манекенщицы это не моя чашка чая, поскольку
большинство из них слишком эгоистичны, чтобы свободно и без предрассудков
отдаваться другим. Всегда можно отличить комнату манекенщицы по отметкам губной
помады на зеркале.
Несмотря на то, что у Неда не было причин опасаться, что я
попытаюсь украсть его подружку, он становился все более и более замкнутым. И в
самом деле, после обеда он отвез меня домой и после этого я говорила с Недом
только один раз, да и то по телефону. Однако, я признательна ему за то, что он
представил меня двум из наиболее интересных в сексуальном отношении людей,
которых я когда-либо встречала – Лео и Марике.
Несомненно, что я с нетерпением дожидалась обеда в их доме.
Уже несколько дней у меня не было секса, и поэтому я чувствовала себя не в
своей тарелке. Мне нравится меняться партнерами, но мне не приходилось делать
это много и часто с тех пор, как я ушла с поста дуэньи нью-йоркских мадам. И
поэтому мне было наплевать, будет ли их только двое или все двадцать, я была к
этому готова.
Когда я навестила Лео и Марику на следующий вечер, меня
сразу же поразило, как они обставили первый этаж своего дома на берегу канала.
В огромной гостиной было несколько хорошеньких кушеток, толстые ковры,
напольные подушки, а также комфортабельные кожаные кресла и большой бар.
Стены были увешаны современной живописью, и по всей комнате
стояли эротические скульптуры, что привносило нужную чувственность в помещение
с высоким потолком и покрытыми лаком деревянными стенами.
Одна из картин была написана Бетти Додсон. Я встречалась с
ней несколько раз в Нью-Йорке во время проведения телевизионных интервью о
сексуальности, также мы вместе выступали с лекциями о сексе в средствах
информации. Хотя мне так и не пришлось по-настоящему узнать Бетти, думаю, что
могла бы хорошенько копнуть ее; я слышала, что Бетти стала чем-то вроде легенды
в артистических кругах Манхэттена, практикующих свинг.
Ее картина, довольно большая по размерам и выполненная в
черно-белых тонах, изображала пару, занимающуюся любовью, и хотя подробности
Бетти не выписала, было очевидно, что люди совокуплялись. Картина отличалась
хорошим вкусом, это было очень чувственное произведение, и я не могла не
настроиться на красивые эмоции, любовь и эротику, излучаемые ею. Это был один
из несметного количества объектов в доме, задававших чувственность.
