– Я не представляла, насколько все это может быть
трагично, – сказала она мне. – Рим прекрасен, но это мертвый город,
полный обломков омертвелого камня. Родители привезли меня на большое кладбище,
думая, что доставляют мне удовольствие показом руин и надгробий. Как они
наивны! Неужели не понимают, что через месяц-два я сама буду лежать на
кладбище! Почему они не показали мне цветы и леса, пляжи, озера и яхты? Почему
они не взяли меня на рыбалку или покататься на пароходе?
Накануне смерти (а она умерла в день своего семнадцатилетия)
Пия попросила нянечек почитать над ней, когда она умрет, выбранные ею псалмы из
Библии. Она сказала своей матери, что желает быть похороненной в желтой
коротенькой пижаме с красиво уложенными волосами. Но она была уже наполовину
лысой и хотела, чтобы опухоль на шее была тщательно прикрыта. Она даже выбрала
для себя посмертный грим. Слушая, как дочь спокойно готовится к смерти, ее мать
была на грани сердечного приступа.
Когда мы с мамой пришли выразить соболезнования, я увидела,
что все наставления Пии были аккуратно выполнены. А шею ее обвивала тонкая
золотая цепочка с сердечком, мой подарок к шестнадцатилетию. Глядя на Пию,
лежавшую в гробу, я забилась в истерическом хохоте. Ее родители, смущенные, не
знали, как на это реагировать. Если бы моя мама не объяснила причину моей
истерики нервной реакцией, которую я испытываю при глубоких потрясениях, и не
извинилась, я сомневаюсь, что они когда-нибудь простили бы меня. На похоронах
Пии я и еще три девочки должны были нести темно-красное покрывало, которое
кладут на гроб после его закрытия. Я контролировала себя, была молчаливо
спокойной и серьезной, но когда органист начал играть выбранные Пией псалмы, я
сломалась и горько разрыдалась.
Доставая платок из кармана, я выпустила свой край покрывала,
а подхватив его, оглянулась вокруг, смущенная, и заметила, что десятки других
мальчиков и девочек, а также взрослые плакали и вытирали платками слезы. Скорбь
охватила всех присутствующих.
Это был один из самых значительных по впечатлениям и
переживаниям дней в моей жизни. Впервые я хоронила близкого человека. Когда я
вижу похоронную процессию, чувство той потери возвращается, и мое сердце
разрывается от боли. Но я не скорблю по тому человеку, которого хоронят, он обрел
покой, я сопереживаю тем, кто будет продолжать жизнь, утратив любимого.
11. Воспоминания: Бибби
Да, с возвращением в Амстердам на меня нахлынули
воспоминания, как хорошие, так и плохие. На ум не один раз приходила знаменитая
строчка из Т.С.Эллиота – «Апрель самый жестокий месяц… смесь воспоминаний и
желания», и хотя апрель быстро сменился маем, перемена давалась мне с трудом.
Видения и звуки прежних лет постоянно материализовывались, и
я провела много дней в мечтах, сопоставляя прошедшие годы с последующими и
выискивая в прошлом все, что могло бы предсказать будущее.
Однажды, гуляя по Лейдсестраат, мысленно находясь совершенно
в ином мире, размышляя, что же мне с собой делать, беспокоясь о моем бедном
отце, я мельком увидела знакомую фигуру на другой стороне улицы. Он не видел
меня.
Но я уверена, что это был Бибби.
И какой же поток воспоминаний нахлынул на меня в результате
этой встречи! Я вспомнила то первое утро в 1965 году, когда я вошла в контору
небольшой амстердамской кофейной компании в качестве девушки на побегушках и
была сразу же сражена видом стройного молодого человека. Контраст между густыми
темными бровями, черными, слегка вьющимися, волосами и большими синими глазами
заворожил меня. Его глаза были не водянисто-голубого цвета, а того оттенка,
который предполагал очень эмоциональную, чувствительную натуру. У него
небольшой чувственный рот. Когда он улыбался, то обнажались два ряда
великолепных белых зубов. Нос был приятной правильной формы. Его звали Бруно; я
немедленно дала ему прозвище «Бибби».
Был жаркий солнечный день, и на мне было надето простое
черное платье с розовыми и красными цветочками и небольшим вырезом. Платье
соблазнительно открывало часть моей груди и было вполне пристойным, хотя и
достаточно сексуальным для первого выхода на работу.
Я всегда ненавидела летом чулки и закрытые туфли, поэтому у
меня на ногах были домашние туфли. Скоро я стала известна, как «девица в
тапочках».
На Бибби, который работал в конторе около года, была
возложена обязанность познакомить меня с учреждением, что меня полностью
устраивало. В конторе были заняты десять сотрудников, чьи рабочие места
разделялись стеклянными перегородками. Помимо меня, в штате находилась еще одна
женщина, в обязанность которой входило готовить кофе для сотрудников, но она
была старше меня, поэтому я чувствовала, что здесь скучать не придется.
Все другие мужчины были лет на десять старше меня и Бибби и
казались весьма общительными. В этой атмосфере расслабленности работа
представлялась легкой, а нагрузка ничтожной.
С самого начала между Бибби и мной возникла взаимная
симпатия. Мне нравилось, что он совсем не нахальничал. Он вел себя довольно
невинно, даже застенчиво, и мы проводили обеденные часы вместе за тихой
спокойной беседой.
Постепенно Бибби стал просить меня о свиданиях. Я не могла
согласиться, потому что уже гуляла с другим парнем, Феликсом, но я никогда не
говорила об этом Бибби. Я просто туманно уходила от прямого ответа. Наконец он
стал умолять меня объяснить, почему я не хочу с ним встречаться.
– Послушай, Бибби, у меня уже год, как тянется любовь с
одним парнем, – сказала я. – Он очень ревнив, он собственник по
характеру. Мы с ним встречаемся почти каждый день и обычно проводим вместе
выходные. Честно, мне хотелось бы погулять с тобой. Но сначала мне нужно порвать
с Феликсом, только спокойно, без скандала, чтобы никому из нас не было больно.
В конце концов, он очень вспыльчив и упрям и может выкинуть какой-нибудь
сумасшедший номер.
Бибби был терпелив и готов ждать, сколько понадобится. Пока
мы ограничивались тем, что держались за руки во время ланча в задней комнатушке
офиса и иногда случайно целовались. Временами, когда мы гуляли вдоль каналов,
держась за руки и вдыхая божественный летний воздух, его тело прижималось к
моему, но все это еще было очень невинно.
Я была так счастлива, найдя человека, который не разыгрывал
из себя супермена, что намеренно вела себя наивно. Я, конечно, не хотела, чтобы
он узнал, что мы с Феликсом постоянно трахались.
Странное чувство я испытывала по отношению к Бибби. Мне
снова хотелось стать девственницей. И если бы я рассказала Бибби о всех тех
вещах, которые мы с Феликсом проделывали, он бы страшно расстроился. Даже
разговор о сексе с Бибби казался неуместным. Мы разговаривали на множество
других тем, и я наслаждалась чувством духовной общности, но мне также хотелось
и телесного общения с ним.
Однажды я пришла к Феликсу домой и сказала:
– Феликс, знаешь, я думаю, что между нами все кончено.
