Златко был гурманом – в вине, пище и женщинах, как позднее я
узнала. Но, если бы в данный момент он был поставлен перед выбором – я или
креветки, вероятно, верх одержали бы последние.
Креветки и в самом деле были нежными и отлично
приготовленными, а принесли их хорошенькие официантки с улыбкой на милых
славянских личиках.
Вы помните сцену из фильма «Том Джонс», где Том ужинает со
своей подружкой по постели и каждый их смачный, аппетитный глоток
свидетельствует о получаемом наслаждении? Нечто подобное увидела я, наблюдая за
Златко.
– У меня можно в любое время отобрать женщину, –
сказал он, вытирая подбородок, – но креветки – никогда.
Эта фраза одновременно и понравилась мне, и вызвала
раздражение. Его манера есть заключала в себе что-то экзотическое, однако я, по
какой-то странной причине никогда не увлекалась рыбой или дарами моря. Поэтому
я и сидела перед громадным дымящимся блюдом с цыпленком в паприкаше.
В то время как я следила за Златко, поглощавшим креветки
дюжинами, Лу рассказывал нам истории об острове, когда-то носившем название
Веглиа, пока его берега не захлестнула одна из многочисленных войн…
За пятьсот лет до этого островом владели греки, и одно время
он назывался Курикта. Следующую тысячу лет он принадлежал римлянам, которые
покинули его, чтобы защищать свою умирающую империю. Потом островом завладели
славяне. Он был под их господством с 500 г. н.э. примерно до 1100 г. н.э.,
когда на нем высадились венецианцы и водрузили свой флаг, а потом эстафету
перехватил Наполеон, включив остров в состав своей империи в конце XVIII века.
В 1814 г. в результате очередного дележа остров перешел к
Австрии. Затем, когда Австрия в 1914 выбрала себе неудачного союзника и
потерпела военное поражение, он перешел к итальянцам. А в конце Второй мировой
войны остров достался людям, которые на нем живут, югославам. Однако, бьюсь об
заклад, что жгучее средиземноморское солнце сделало свое дело, и в жилах
местных жителей течет греческая, римская, итальянская и австрийская кровь. Одно
время остров и большая часть Югославии управлялись семейством Франко Пани,
которое в 1739 году было зверски вырезано за неудачную поддержку австрийского
короля Фердинанда. Сегодня на острове 14 тысяч человек, есть школа, выпускники
которой отправляются продолжать образование в университет на материке.
Я спросила у Лу, почему остров выглядит таким скучным и
заброшенным. Он сказал, что морские ветры разносят соленую пыль, а соль убивает
все живое. Когда-то Крк был покрыт деревьями, которые давали укрытие от ветров,
обеспечивали жизнь растений. Но венецианцам была необходима древесина для
восстановления Венеции, поэтому они подчистую вырубили все деревья – ранний
пример бездумного использования естественных богатств. Во время их господства
остров приобрел нынешний безжизненный вид, хотя, если теперешнее состояние
Венеции свидетельствует о чем-нибудь, то, очевидно, боги мстят за это
надругательство – Венеция медленно опускается в море.
После обеда, когда мы возвращались в гостиницу, я спросила,
как настроены местные жители – югославы относительно казино и отеля –
капитализм в коммунистической стране. Он ответил, что они не против. Им
нравится получать большие деньги и они относятся с завистью к приезжающим сюда
богатым американцам. Они не стали жадными или нахальными – пока еще – и с таким
же усердием обслуживают югославов, как и иностранных туристов с толстыми
кошельками. (Хотя Лу считал, что они в конце концов станут уделять больше
внимания американцам.)
В самом отеле останавливалось большое количество европейцев
– итальянцы, французы, немцы и даже отдельные русские. Однако, в игре, главным
образом, участвовали американцы и несколько немецких толстосумов, поскольку
югославам было запрещено посещать игорную зону; и в самом деле, местная валюта
там не принималась. За столиками царствовал доллар.
Совсем стемнело, когда мы шли через пляж к отелю. Воздух был
наполнен криками, стонами, всхлипываниями. Златко объяснил, что ночные часы на
открытом воздухе очень популярны, и этот пляж видел такую поршневую работу,
какая не снилась и старинному паровому молоту. Возможно, это был единственный
пляж в мире, где песок получался не только за счет постоянного воздействия волн
на скалы.
Я не могла по достоинству оценить эту сексуальную
деятельность, потому что никогда не имела дела с югославами. Но затем я
познакомилась с Владимиром…
25. Мужественный Владимир
Владимир был фотографом из Монтенегро, что на юге Югославии…
Невообразимо красивый мужчина, с телосложением медведя, черными блестящими
волосами, высоко поднятыми славянскими скулами и улыбкой, которая заставляла
любую женщину сказать: «Возьми меня!». Мы поехали в удаленную часть острова,
чтобы сделать несколько моих снимков – как в одетом, так и в раздетом виде,
одни из них предназначались для «Пентхауза», а другие для моей частной
коллекции. (Когда-нибудь я подарю их Смитсонианскому институту исключительно
для того, чтобы увидеть их реакцию.)
Я лежала на пляже, голая, стимулируя соски, дабы они
выглядели на снимках возбужденными и стоячими, когда Владимир посмотрел на меня
и сказал по-итальянски:
– Если я когда-нибудь буду с вами в постели, я разрушу
вас своей страстью и неистовством.
– Нечто подобное говорили мне многие мужчины, –
ответила я.
– Но никто из них не был родом из Черногории. Я
взглянула на него – длинные, черные, как воронье крыло, волосы, сильная,
черная, заросшая грудь и чувственный рот, окаймленный свисающими усами – и мне
захотелось узнать, правда ли это или просто обычное латинское бахвальство.
Тогда я еще не знала, что район Монтенегро славился как
родина страстных людей, неистовых любовников, которые буквально разрывали друг
друга на части в пароксизме страсти. Они казались спокойными, очаровательными,
послушными до тех пор, пока не касались пружин кровати – тогда они теряли
разум.
Несколько дней спустя Владимир сидел рядом со мной у
бассейна, Ларри отсутствовал, а на Владимире были короткие трусики, которые
даже не прикрывали высовывавшиеся шелковистые волосы. Я лежала и потягивала
апельсиновый сок.
– Ты просто бахвалился, – сказала я.
– О чем ты? – спросил Владимир, вздрагивая.
Женщины обычно не говорят подобным тоном с мужчинами на его земле.
– О том, что жители Монтенегро сверхлюбовники. Я
побеседовала с одной из здешних девушек, и она сказала, что все это сущая
болтовня.
– Это которая девушка? – возмутился он, обводя
вспыхнувшими глазами выполняющих свою работу девушек, как будто мог показать
обидчице, где раки зимуют.
– Неважно, которая. А вот то, что она так говорила, это
точно.
– Я ее сломаю пополам.
– Как же я узнаю, что это не просто болтовня?
