– Как так?
– Она завалила французский устный!
Однако, я отклоняюсь от темы. Наша идиллия на острове скоро
пришла к концу, и мы с Ларри на машине, взятой напрокат, отправились на север.
Покидая паром, мы бросили прощальный взгляд на остров…
угрюмый, скалистый Лас-Вегас на Адриатике, принадлежащий коммунистам,
управляемый капиталистами и посещаемый первоклассными игроками со всего света.
Странное сочетание, которое никогда не ставилось под сомнение местными
жителями… добрыми, приятными людьми, которые казались довольными и счастливыми
своим местом в жизни.
Это был большой праздник. Странный, но хороший. В то время,
как Ларри вел машину на север, я подумала, а не предложить ли сделать небольшой
крюк с заездом в Монтенегро. Затем я взглянула на свой расцарапанный локоть и
решила не возникать!
Мы все дальше углублялись на север, возвращаясь в
Италию, – вначале в древнюю и красочную Верону (где можно увидеть
подлинные дома семейств Ромео и Джульетты), а затем в Милан.
Мы с Ларри провели несколько дней в Милане, где в то время
жила моя прелестная подруга Фиона. Времени на обстоятельное знакомство с
городом не оставалось, поэтому я решила вернуться одна позднее.
А сейчас мы направлялись в Швейцарию.
26. Ксавьера поднимается в Альпы
Помните великолепный фильм Орсона Уэллса и Джозефа Коттона
«Третий мужчина»? Помимо всей этой цитровой музыки я отлично помню персонажа по
имени Гарри Лайм, который обронил следующую остроту: «Швейцария существовала
вечность… и все, что она когда-либо произвела на свет стоящего, это часы с
кукушкой!».
Грубовато, но в высказывании имеется зерно истины. Подобно
голландцам, швейцарцы вялы и флегматичны; они не случайно стали мировыми
банкирами. Хотя в этом есть свои преимущества и недостатки. Швейцарцы
предприимчивы, бережливы и испытывают почтительное уважение к закону, как бы
мелочен он не был. А это, в свою очередь, приводит к определенному отсутствию
«божьей искры» в мышлении.
Однако выше сказанное с лихвой компенсируется почти
вылизанной чистотой страны и полным отсутствием политических беспорядков,
которые время от времени на части раздирают другие европейские страны.
Поэтому, когда Ларри и я вынырнули из туннеля под
Мон-Бланшем по пути из Милана в Цюрих в той же самой нанятой нами машине, мы
очутились в совершенно ином мире. Впереди нас ожидала встреча с народом,
обладающим спокойным темпераментом, мягкими манерами и цветущим, здоровым
видом.
Девушки были опрятны, милы и все еще носили мини-юбки,
открывающие их стройные, бронзовые от загара ноги; их пышущий здоровьем вид
говорил о том, что они много времени проводили на открытом воздухе. Немногие из
них были толстушками, отличались слишком пухлым бюстом или задом, столь характерными
для большинства женщин в Италии… Швейцарские мужчины в большей степени
джентльмены, чем их южные коллеги, но не так очаровательны и не бывают столь же
счастливы, когда им удается ущипнуть или потискать бабенку, должна я сказать.
Город Цюрих светлый и чистый, с кружащим голову горным
воздухом, который переполняет его широкие, красивые улицы. Магазины
великолепны, а цены, особенно на кожаные изделия и часы всех видов и типов,
чрезвычайно благоразумны. Однако, магазины женской одежды принадлежат богатым
старым матронам и в них отсутствует изюминка.
После нескольких быстро пролетевших в Цюрихе дней Ларри
предстояло вернуться в Штаты. Честно говоря, я была счастлива снова очутиться
одна, свободная как птица. Весь мир принадлежал мне. Со времен Югославии мы
были на ножах с Ларри, и я почувствовала, что мы по-настоящему начинаем
расходиться в разные стороны.
Я имела экспериментальную встречу с Джиорджио, швейцарским
приятелем, когда Ларри еще находился здесь, и это привело к безобразной ссоре.
Но когда Ларри уехал, я позвонила еще одному швейцарскому знакомому, и он,
подумав, сказал, что сможет провести со мной некоторое время. Однако,
оставались еще один или два дня пребывания в Цюрихе, поэтому я объездила
прекрасные озера в окрестностях города, беспечно наслаждаясь свободой, как
повсюду играющие на гитарах хиппи, не такие, правда, грязные, как их
американские братья и сестры; некоторые из них пытались заработать
доллар-другой, продавая свои поделки у обочины дорог.
Я ненадолго задумалась о том, как хорошо пожить здесь
по-туземному, наедине с природой, однако, я отлично знала, что такое роскошь и
слишком сильно к ней привязалась. Кроме того, я жила ожиданием будущей встречи
с Андреасом, швейцарским банкиром, с которым познакомилась в Сен-Тропезе.
Он был очень высокого роста – около шести футов и трех
дюймов – широкоплечий, хорошего сложения, лет сорока. Через его руки проходит
большое количество денег для международных банков, поэтому он, как челнок,
снует по всей Европе. У него голубые глаза, сравнительно длинный итальянский
нос, он наполовину лыс – результат, как он считает, работы в море и ношения
военной фуражки во время службы в армии.
Спокойный и исключительно приятный в общении, он обладает
хорошим чувством юмора, но долгие годы работы в международном банковском деле
превратили его в циника, никому не верящего на слово. Фактически, он оградил
себя чем-то вроде стены, защищающей его. Но если вам удастся пробиться сквозь
нее, с ним легко общаться. Тогда шрамы двух его неудачных браков становятся
менее заметными.
Он женился первый раз в двадцать лет, а вторично, когда ему
было тридцать два года, и каждый брак заканчивался разводом. Он все еще
сохранял хорошие отношения со второй женой и очень близок с сыном и дочерью от
первого брака.
В Андреасе чувствовался характер, который можно ожидать в
человеке, связанным с этим странным миром больших денег. Однако, это не мешало
ему оставаться страстным и необузданным любовником. Он занимался делами, как
финансовыми, так и постельными, в своем, напоминающем дворец, доме в Мегеве,
эксклюзивном и дорогостоящем курорте на французской стороне Альп.
Мы встретились в Сен-Тропезе и общались всего несколько
дней. Кое-что о себе рассказал он, кое-что я выяснила сама. Он был богат, знал
в совершенстве несколько языков и жил, не стесняя себя в средствах. Он любил
все самое лучшее, потому что высокие цены и курортов, и отелей ограждают от
компании обычной публики.
Андреас был знатоком женщин, литературы, искусства, музыки,
горных вершин и лыжного спорта – пожалуй, его увлечения перечислены в
правильном порядке. Он презирал попрошаек, авантюристов, и типов, сшивающихся
на игорных площадках и пытающихся жить за чужой счет.
Чтобы убедиться в том, что назначенная у нас встреча
состоится, я позвонила Андреасу накануне выезда из Цюриха.
– Андреас, это Ксавьера, – сказала я
по-французски. – Я готова выехать.
– А, да, мадам, портфель для вашей тетушки. – Он
принял меня за другую Ксавьеру. Или нет? – Я думаю, что несколько дней
обсуждения этой проблемы в Мегеве лучше всего помогут принять решение. Вне стен
офиса.
