По обе стороны извилистой дороги стояли прелестные дома,
принадлежащие известным предпринимателям, кинозвездам и прочим знаменитостям,
для которых налог на землю значил не более, чем сдача мелочью.
Вскоре мы прибыли в самый высокий и большой шале – Андреаса.
Когда въезжали в проезд, в котором уже стояли джип и белая спортивная машина,
его мать открыла дверь и приветствовала нас. Это была здорового вида
приветливая женщина в новом до колен платье, которая сразу же обняла сына, явно
проявляя большую любовь к нему.
Он к ней отнесся с прохладцей, и это огорчило меня, потому
что она казалась очень доброй и любящей. Я чувствовала, что он должен позволить
кануть в Лету ошибкам прошлого.
Дом был превосходен! На втором этаже имелось пять спален,
каждая со своей ванной, туалетом, душем и биде. Из любой спальни можно было
обозревать панорамный вид на долины. Кровати были воистину королевского
размера, на чем Андреас при его богатырском росте, естественно, должен был
настаивать, и они были покрыты не одеялами, а пуховыми накидками. Эти пуховики,
давно уже распространенные в Европе, только сейчас стали находить признание в
Северной Америке, и, я думаю, они во многом превосходят обычные одеяла. Они
теплее и в то же время более удобны, поскольку легкие.
С первого этажа наверх, на открытую галерею, вели две узкие
винтовые лестницы; с галереи открывался вид на гостиную, коридор и общие жилые
апартаменты. Обстановка, здешняя – смесь антиквариата с тяжелыми деревянными
столами, скамейками и креслами, которые традиционны для данной местности.
Помимо этого имелись медные кувшины, подсвечники и железные
умывальники, все очень старые, однако, хорошо гармонировавшие с окружающим и
создающие ощущение простоты и современной роскоши.
Мы с Андреасом распаковали вещи, а затем присоединились к
его матери для позднего обеда – салата с холодным филейным мясом. Потом втроем
прошли в затемненную гостиную, чтобы отведать горячего шоколада рядом с
пылающим камином. Я могла представить себе в этом доме детский шум, семейный
смех и, подозреваю, что глубоко в своем сердце мать Андреаса таила надежду, что
эти времена еще возвратятся.
Позднее, после ванны и короткого отдыха, Андреас и я
спустились в долину, чтобы ознакомиться с ночной жизнью в межсезонье, а его
мать отправилась в постель, очевидно, довольная тем, что несколько дней будет
жить с сыном в его доме.
В городе мы направились в «Ле Глямур», дискотеку, владельцем
которой был известный французский кинотрюкач Жак Бесар. Там же находился
длинноволосый американский юнец, выступавший в роли диск-жокея, и он,
безусловно, знал, как надо «завести» публику. Он ставил много записей Элтона
Джона, Кэта Стивенса, а также особой симпатией у него пользовались две записи,
популярные в то время во Франции – «Декаданс» и, хотите верьте, хотите нет,
«Пышная кукуруза, анархистская система». Два последних номера воистину дикие, и
единственный способ танцевать под них – уподобляться возжелавшему самоубийства
цыпленку, обладающему, к тому же, расстроенной координацией движений. Это было
очень утомительно и спустя немного времени, Андреас и я оказались слишком
обалделыми для дальнейшей «кукурузы», поэтому направили свои усталые тела к его
шале и после чудесно щекочущего душа уснули в объятиях друг друга.
27. Высоко под самым небом
В свое первое утро в Мегеве я проснулась с солнечными
лучами, ворвавшимися в комнату. С постели я могла видеть горы, окружавшие
шале, – великолепные снежные вершины, расположенные так красиво, что
приходило на ум, что вся эта красота была создана руками голливудских
декораторов.
Андреас спал, и, наверное, ему хотелось писать или же он
находился в той стадии сна, когда у мужчин наблюдается неполная эрекция.
Результат один и тот же: в нижней части его тела под простыней возвышался
небольшой альпийский пик. Я сползла вниз и начала нежно его трогать.
Он застонал во сне, а я наблюдала за выражением его лица.
Нет ничего приятнее, чем заставлять кого-то испытывать эротические ощущения во
сне и наблюдать за его лицом, когда он начинает понимать, что с ним происходит.
Или уже произошло.
Глаза Андреаса открылись, и, клянусь, что его член вырос до
самых его ресниц. В одно мгновение он превратился из спящего молчуна в
большого, твердого, готового к действию зверя. Я начала работать ртом, жадно
заглатывая член и сжимая губы вокруг увеличившейся головки. Андреас положил
свои руки мне на голову и, удерживая ее в неподвижности, стал двигать бедрами и
ягодицами вверх и вниз, трахая мой рот. Очень сильно. Неожиданно я поняла, что
значит «Глубокая глотка». Рот был забит до отказа.
Он ездил во мне, делал круговые вращательные движения,
которые задевали внутреннюю полость моего рта с восхитительным скользящим
ощущением. Одним сильным выбросом он выплеснул в меня струю. Обычно по утрам я
предпочитаю для начала апельсиновый сок, однако, на этот раз не собиралась
жаловаться на подобное обслуживание.
Мы вместе помылись под душем, а затем спустились вниз
поздороваться с его матерью. Был теплый день, но в бризе уже угадывались первые
признаки зимних холодов. К счастью, жаркое летнее солнце еще не утратило своей
силы. За завтраком мать Андреаса, которой, казалось, я понравилась, предложила
сыну взять ее джип и съездить в горы по тем местам, куда не сможет пройти
обычная машина.
Джип, хотя старенький и побитый, был в хорошем механическом
состоянии, с высоко расположенной подвеской, четырьмя ведущими колесами и
многочисленными передачами. (Бьюсь об заклад, что вы не подозревали, что я
столь эрудирована в этих вопросах!) В способности карабкаться в гору машина не
уступала горному козлу, и у меня было неловкое ощущение, что ей придется этим
заниматься.
Наша первая остановка, пока на асфальтированной дороге,
произошла у еще одного заведения Жака Бесара, ресторана под названием «Дю
Кристоме», при котором имелась школа верховой езды. Жак был занят со своими
учениками и не смог выпить с нами, зато Андреас выпил крепкий коктейль. Он
знал, что нас ожидает впереди.
Андреас сказал, что мы поднимемся на гору Мои Жайлье,
которая соседствует с Мон Бланом. Мы ехали все дальше, а дорога сужалась и
делалась все ухабистей. В конце концов она превратилась в две грубые колеи, и к
этому времени мы уже так высоко поднялись над уровнем моря, что мои уши
заложило, как будто я была в самолете.
Чем выше мы поднимались, тем фантастичней становился вид,
хотя я стала волноваться из-за состояния дороги и большой высоты. Я с тревогой
смотрела на крыши расположенной внизу деревни, а мы все продолжали карабкаться
вверх. Когда Андреас говорит, что он куда-то едет, то он действительно едет.
Именно эта его решимость сделала его богатым.
Чтобы отвлечься от опасного подъема, я взглянула на
работающих внизу на полях людей – маленькие коренастые фигуры с орудиями в
руках и на плечах, зарабатывающие себе на жизнь. Хриплоголосые, загорелые до
черноты молодые юноши, чьи мускулы являются результатом исключительно тяжелого
труда на фермах. Когда мы еще раньше проезжали мимо них, я удивилась что они
махали нам и даже слали дружеские поцелуи – нам, прожигателям жизни в
дискотеках, на курортах, ведущим образ жизни, который им недоступен. Можно было
ожидать, что они будут презирать нас.
