Он увеличил скорость, а затем снизил ее, повторяя этот
процесс до тех пор, пока мотор дрели не завыл, как полицейская сирена. Ритм
вращения дрели соответствовал ритму траханья, и тело начало по-настоящему
изнывать по члену в моей вагине, но коварный Винсент заготовил еще один трюк.
Он просунул правую руку между моими бедрами и снова взял
дрель; рука прижималась к губам вагины, а шампур с лепестками был направлен в
сторону моей головы. Он снова нажал кнопку и вибрация через его руку передалась
на мою вагину. Лепестки бились о мой живот и груди, и я стала извиваться,
словно червяк, почувствовав, как весь мир начал смещаться вниз по направлению к
моему тазу.
Я прижималась к его руке судорожными, безудержными рывками.
Видя, что я приближаюсь к оргазму, он начал с силой массажировать кольцевой
мускул моего заднего прохода. Мне уже было наплевать, что я связана по рукам и
ногам. Мне было начхать на все, кроме той силы, которая властно вела меня к
оргазму.
Дрель работала на полную мощь, лепестки хлестали все мое
тело, в то время как рука Винсента все глубже забиралась и мое заднее
отверстие. Оргазм уже почти настиг меня, и я задергалась в финальной судороге,
как вдруг Винсент выключил мотор и отложил в сторону дрель. Раздвинув мои колени,
он просунул меж них голову и начал языком обрабатывать клитор так, как я его
учила.
Его сочащийся член был рядом с моим лицом, и не пользуясь
руками я ухитрилась заполучить его в рот и стала сосать, как никогда раньше,
двигая голову вперед и назад в том же ритме, в каком работал его язык. Я стала
исходить раньше, чем он, и это было настолько сильно, что мне хотелось вопить
истошным голосом, но я не желала открыть рот и хотя бы на секунду выпустить его
член. Поэтому я закричала изо всех сил со сжатым ртом, твердо закусившим его
член; это был долгий, звериный вопль, колебания которого, как по телефону,
передались Винсенту через его член.
Я ощутила, как напряглось его тело, и испытала огромный силы
удар его члена в мое горло, за которым последовала нескончаемая серия спазм по
мере излияния спермы. В конце оргазма Винсент все еще сохранял эрекцию – по
крайней мере, его член, все остальное в нем обмякло.
Я уговорила его снять с меня кожаные путы, что он сделал
довольно неохотно. Даже не растерев лодыжки и запястья, я перевернула Винсента
на спину и уселась на нем, вставив силком его член в вагину, как можно глубже.
А затем я начала медленно вращать бедра таким образом, чтобы его член
массажировал бочок моего клитора.
Мне нравится эта властная поза, потому что она дает мне
возможность двигаться так, как я этого хочу, и добиваться максимального
наслаждения. Кроме того, она позволяет наиболее глубокое проникновение. Я
чувствовала, как желание вновь овладевает мной, но Винсент уже скис и ни на что
не годился.
Так вот, мне нравится эта поза, но если мужчина не может
меня удовлетворить, то я с таким же успехом могу сидеть верхом на вибраторе.
Что-то нужно было делать. И тогда я вспомнила золотое правило: поступай с
другими так же, как делали они, трахая тебя.
Я потянулась вверх и легла на Винсента, вытянув ноги, а
затем рывком перевернулась под него – мы все еще были соединены (он во мне). И
не дав ему заметить, что я делаю, схватила тяжелый кожаный ремень из кучи,
которая лежала на постели.
Я ударила ремнем Винсента по ягодицам изо всех своих сил.
Его глаза чуть не вылезли из орбит от изумления, а рот раскрылся во всю ширь.
Он хотел что-то сказать, но в это время я еще раз его ударила, и ударила так,
что его ягодицы сжались и послали член прямо мне в вагину. Это было открытие,
перед которым померкло даже изобретение колеса. Я повторила маневр. Да, в этом
было что-то от третьего закона Ньютона: на каждое действие есть равное по силе
противодействие. Готова биться об заклад, что этот закон никогда не проверялся
подобным образом ни в одной лаборатории.
Мои ноги обхватывали ноги Винсента, прямо под коленями, и я
крепко прижимала его к себе. Я начала ритмично шлепать его по ягодицам и
обнаружила, что сила удара не играет здесь главную роль, ибо основное
заключается в самой идее. А Винсент крепчал, его тело изгибалось и напрягалось
от каждого удара.
Когда я увеличила скорость, он потерял контроль над собой.
Его дыхание напоминало звук работающей пилы и по мере того, как он старался все
глубже и глубже вколотиться в меня. По собственной воле он увеличил ритм, чтобы
достигнуть оргазма. Не сознавая, что делаю, я отбросила прочь ремень и ухватила
руками его ягодицы, с силой вонзив в них ногти.
Он кончил почти сразу, а я на какие-то доли секунды позднее.
Это был еще один мощный оргазм, один из самых сильных, когда-либо испытанных
мной. Мы бились, кричали, стонали, метались, качались и бросались друг на
друга, как будто речь шла о нашем спасении. Но даже во время всех этих метаний
я удерживала его в себе, ни на секунду не выпуская из рук его великолепные,
твердые ягодицы. Когда страсти утихли, Винсент нежно поцеловал меня в тубы и
сказал:
– Ксавьера, если бы все женщины мира были такими как
ты, психиатры остались бы без работы.
Я тоже поцеловала его, и мы были слишком усталы для чего-нибудь,
кроме сна.
Такую ночь очень трудно повторить, поэтому мы в дальнейшем и
не пытались это сделать. Школьные дела Винсента вскоре надолго увели его в
Манчестер, он был также привержен карьере, как и удовольствиям. Всему должно
быть свое время, считал он, а во время школьных занятий он не мог приезжать в
Лондон для таких сумасшедших уик-эндов.
Вот почему это был последний раз, когда я видела Винсента с
его экзотическими орудиями. И это к лучшему, я уверена, что не обладаю
достаточной силой, чтобы продолжать знакомства подобного рода.
К тому же «взбитая сметана» в самом деле «не моя чашка чая».
37. Я люблю осенний Париж
Я не виделась с Ларри с тех пор, как мы с ним расстались
шесть недель назад в Швейцарии. Он был в Нью-Йорке, занимался бизнесом, и мы
поддерживали связь в основном по почте. Конечно, не стоит труда покрутить диск
телефона в Лондоне и вызвать Нью-Йорк, но к тому времени, как ваш вызов
продерется через внутренние телефонные сети Англии, можно написать письмо,
отправить его и получить ответ. За исключением ответа от Лари, который был
слишком ленив для писания писем. Что было ясно, когда мы с Ларри находились
вдали друг от друга, так это то, что расстояние – помимо всяких других причин –
накладывало суровый отпечаток на наши отношения.
Кроме того, мое прощание с Нью-Йорком (и с проституцией, и с
Америкой) означало больше, чем переезд в другую страну. Я оставила позади целый
мир и после трех лет снова начала открывать себя для себя в Европе. Думаю,
женщина, которую любил Ларри, была Счастливая Шлюха… а совсем не обязательно
Ксавьера Холландер.
Наша совместная жизнь в Европе – в Сен-Тропезе, Югославии,
Италии и Швейцарии – протекала в основном хорошо, почти без ссор, за
исключением последней недели. Уже одно это должно было подсказать нам, что времена
меняются.
