Стоит ли говорить, что Ксавьера почувствовала любопытство!
Из-за особенной близости Анни и Брайана мне не удалось
посвинговать с ними, а старый надежный Ларри был снова в Нью-Йорке. Поэтому я
холостяковала гораздо дольше, чем рассчитывала; сказать, что мне хотелось, было
бы явным преуменьшением.
Особенно жадно я следила за одним «дезертиром Джо», у
которого был катамаран на одном из пляжей. Это был высокий стройный блондин с
чрезвычайно сексуальными зелеными глазами и энергичным лицом. Его дела шли в
гору, и он предпочел устоять перед моими недвусмысленными предложениями
«прокатиться больше, чем по морю», когда однажды мы с Анни наняли его
катамаран. Я надеялась, что он пойдет в лодке вместе с нами, но он наотрез
отказался. Он предложил вместо себя одного из помощников, Колина, чтобы тот
научил нас, как надо пользоваться катамараном.
И вот Анни и я, облаченные в скандально узкие бикини,
отправились вместе с Колином в открытое море. Колин был местный уроженец с
иссиня-черной кожей, прекрасно сложенный, и его красно-бело-синие трусы и белая
рубашка великолепно оттеняли черную кожу.
Его курчавые волосы защищала от солнца огромная белая
полотняная шляпа. Из-под нее сверкали два темно-карих глаза, одновременно
полные жизни и разочарования. Лицо не покидала улыбка, которая открывала
чувственные губы, идеально белые зубы и великолепный розовый язык.
Когда лодка спустилась на воду, он легко вывел ее в море. Я
не очень долго сожалела, что на его месте не оказался хозяин. Замена была
стоящей. Когда мы плыли с большой скоростью по воде – катамараны, обнаружила я,
могут передвигаться, как настоящие суда – Анни нашла самое удобное место в
лодке и легла на спину, явно наслаждаясь, ее беременный живот возвышался в
воздухе наподобие горы.
Колин приказал мне сесть между его длинных коричневых ног,
чтобы, не дай бог, не сделать мне больно (!), а также чтобы он мог дотянуться
до меня и научить, как надо управлять лодкой.
Пробыв в море примерно пятнадцать минут, Анни и я решили
избавиться от верхней части наших купальников. Когда мы их сняли, наши груди
вырвались на свободу, мои – легко и спокойно, а у Анни – с сильным шлепающим
звуком – отяжелевшие от молока груди вдруг лишились поддержки.
В этот момент Колин тесно прижался к моей спине, взял мой
лифчик и повесил его на веревку, чтобы его не унесло ветром. Я обернулась и
увидела его белые жемчужные зубы и чувственный рот прямо над собой, устроилась
поуютнее и махнула на все рукой – чему быть, того не миновать. Проделывая все
это, я почувствовала, что его член встал по стойке «смирно», и услышала
подавленный вздох облегчения. Было трудно удерживать в повиновении то, что было
у него внутри плавок. Мой бог, его член буквально колотился о мой затылок.
Я уже собиралась повернуться и приласкать его, как вдруг
Колин преднамеренно или потому, что его мысли были где-то в другом месте,
выпустил из рук снасти, и катамаран, потеряв управление, стал беспорядочно
прыгать на волнах. Анни и я одновременно закричали от страха. Я завопила:
– Что, черт возьми, происходит? – и повернулась к
нему. Колин не слышал нас. Он был слишком занят своими короткими плавками, из
которых, как одноглазый питон, выглядывал его чудовищный член. Через какую-то
секунду он вырвался наружу… монумент, прославляющий физическую мощь.
Анни в удивлении посмотрела вверх, а затем по ее
опустившейся челюсти я поняла, что ее обуяли другие чувства. Она с восхищением
уставилась на чудо природы, причем к изумлению примешивалось нечто большее.
– Боже милостивый, – прошептала она, – нельзя
быть таким большим. Я считала, что Брайан хорошо экипирован, но… боже мой!
Посмотри на него, Ксавьера!
– Я только и делаю, что смотрю, – услышала я
чей-то голос. Возможно, это был мой голос.
Колин же стоял наверху, глядя на свой член, а на лице его блуждала
улыбка. Ну, подумала я, ничего нет хуже в море, чем капитан на палубе с
монументальной эрекцией. Мой рассудок подсказал, что пора что-то делать. Но
что? Ответ принес ветер.
Я протянула руку и дотронулась до члена, осторожно потянув к
себе Колина. Но как только я это сделала, он вспрыгнул на меня, намереваясь,
очевидно, самому прорубить для себя дорогу.
– Полегче, Колин, – сказала я. – Если ты
хочешь поиметь меня, то нужно делать это правильно, а то никогда не попадешь,
куда хочешь.
Как только он понял, что сопротивления не будет, он
расслабился и вручил себя в мои руки. Я сняла штанишки и втерла немного крема
во влагалище для смазки. Кстати, на ум мне пришла пословица: «Нужно ли возить
уголь в Ньюкасл?» – ведь я и без того уже буквально запрудила палубу своими
соками.
Я поставила Колина на колени и взяла его член в рот, только
головку, чтобы увлажнить ее. Пытаться заглотить Колина было так же трудно, как
телеграфный столб. Когда я почувствовала, что член хорошо смазан, я оседлала
его и стала осторожно вставлять головку себе во влагалище.
Мой бог, он действительно был огромен… так вот, что
чувствует лошадь! Я ощущала, как раскрылись губы моей вагины и головка с
хлюпаньем стала находить свой путь. Затем втиснулся сам стержень, более
толстый, чем головка, и я так соразмерила свои движения, что с каждым разом
член продвигался в меня не больше, чем на миллиметр. Медленно поднимаясь и
опускаясь все ниже и ниже, до тех пор, пока, примерно после двадцати качков,
его член полностью не вошел в меня. Я была переполнена и пресыщена, но отнюдь
не тем, что ела за обедом.
Я позволила ему быть неподвижным и пульсирующим внутри меня
на какую-то секунду, а затем перевернулась на спину, уперлась ногами в сиденье
и приказала:
– Давай!
Колин вполне мог быть олимпийским чемпионом по бегу на
короткие дистанции, насколько быстро он пустился в путь.
Момент, и его огромный член стал с хлюпаньем вколачиваться в
меня. Моя вагина в первый раз в жизни так раздалась вширь, И я могла уже
свободно принимать его.
Тем временем вода ласково плескалась о борт катамарана, и мы
плыли поистине по воле волн. Н-да, было ли мне хорошо?! Я могла трахаться
часами, но с той мотыгой, которая была у Колина, предчувствовала, что не
способна совокупляться столь долгое время.
Отдаю себе должное, в то время как гигантский член Колина
причинил бы только невероятную боль большинству женщин, я со своим огромным
знанием и терпением сделала все правильно и добилась того, что трахалась, как
хотела. Никакой боли, одно удовольствие.
Очевидно, так же оценила ситуацию и Анни. Она лежала внизу с
лихорадочно блестящими глазами, не веря тому, что происходит.
Парнишка как-то смешно скрючился, и я приняла все, что он
мог мне дать, и даже возвратила ему кое-что. Как только он кончил, а кончил он
довольно полноводно, он быстренько вытер член, натянул плавки и встал в
замешательстве. В конце концов, ему было всего лишь семнадцать лет, и он не
знал, как вести себя в подобных ситуациях,
