Затем Кирстен стала сосать мои груди, и это настолько завело
нас, что в какие-то секунды она забилась в оргазме и кончила. Мы почти забыли о
парне, когда вдруг раздался его голос:
– Всем поменяться!
Будучи хорошо воспитанными девушками, мы выполнили команду и
поменялись местами, и я соскользнула на его член, который был еще крепким.
Такое траханье привело меня ко второму оргазму… То же самое произошло с
Кирстен, которая оседлала лицо незнакомого джентльмена.
В этот момент мы почувствовали, что немножко зарвались,
поэтому отпустили его.
Он был очарователен.
Со словами: «Большое спасибо, дамы», он натянул на себя брюки,
с великолепной грацией вышел из палатки и весьма галантно попрощался с Анни,
приподняв шляпу.
– Я к вашим услугам в любое время, когда вам захочется.
Просто сообщите мне, когда пожелаете вы… или ваши мужья!
С этими словами он прошел по пляжу, слегка жеманничая. Все
мы изумленно смотрели ему вслед. Затем поняли всю нелепость и комизм ситуации и
расхохотались, как безумные.
Только позднее мы узнали, что джентльмена звали
«Сид-на-все-вкусы».
41. Квадратные гвозди в круглых дырках
Очень скоро мои шалости подошли к концу, поскольку наступило
время расставаться с Нассау. Я должна была вернуться в Торонто, чтобы вычитать
гранки, а также предстояло летать туда и обратно через Атлантику, чтобы
закончит свои дела с издателями в Европе. Это позволило увидеть родителей и
возобновить дружбу с Лео и Марикой.
После того ужасного дня в Сен-Тропезе, когда они попросили
меня уехать из их дома, мы иногда продолжали встречаться. Для начала пообедали,
когда приехал Ларри, а позднее неплохо позабавились на их вилле в Раматюэлле во
время свинг-вечеринки с использованием наркотиков.
С того времени прошло несколько месяцев; они вернулись в
Голландию, а я продолжала вояжировать, но все это время мы обменивались
открытками, чтобы показать, что не забываем друг друга и, конечно, когда я
бывала в Амстердаме, мы обязательно встречались. Наши отношения восстановились,
и мы оказались способны, оглядываясь назад, расценить те ухабистые летние дни,
как часть болезненности, которая иногда встречается на пути к подлинной и
длительной дружбе. Мы всего только раз коснулись в разговоре Фреды; они
продолжали сексуально общаться с ней, но все равно у нее в этой области
продолжали существовать серьезные проблемы. Они тоже, в конце концов, были
вынуждены признать, что она действительно может надоесть.
Во время наездов в Амстердам помимо свиданий с матерью и
отцом, а также с Лео и Марикой, я иногда навещала своих старых знакомых,
которых не смогла повидать весной. Так, через несколько месяцев после моего
возвращения я наконец встретилась с Фрэнком, который был моим дружком много лет
тому назад – когда я была в сладком (и сексуальном) шестнадцатилетнем
девичестве.
Было здорово снова увидеться со своей старой любовью. Мы
были близкими друзьями, а иногда и любовниками, никогда при этом не ссорясь. По
возвращении домой я сразу же позвонила ему, но он уехал куда-то за границу.
Сейчас он вернулся, был как раз день его рождения, и он
пригласил меня, разрешив прихватить с собой парочку-другую моих друзей, если уж
мне так хочется. Хотя я знала, что это чисто «прямая» вечеринка, я спросила у
Лео и Марики, не выразят ли они желание проехаться со мной, и они согласились.
Фрэнку сейчас было тридцать три, его густые черные волосы
кое-где были прострелены сединой. Ростом он около 188 см, причем каждый
сантиметр его тела необычайно привлекателен, и явно выделяется среди сероликой
массы голландских увальней. Днем он работал продавцом автомашин, но его
настоящим увлечением и любовью была вечерняя работа – барабанщиком в одном из
джаз-оркестриков по типу ново орлеанских. Он все еще играл в футбол, поэтому не
удивительно, что многие мужчины из числа присутствующих у него были или
футболисты, или музыканты.
По-настоящему веселье началось, когда музыканты достали свои
инструменты и начали играть, как они это делают для своего удовольствия.
Я уже давно не была на голландских вечеринках. Оркестр,
конечно, был великолепен, но казалось довольно странным (по крайней мере, для
меня) находиться в окружении полностью одетых людей. Это напомнило мне те
времена, когда я была ученицей старших классов и меня называли Верой – это была
моя школьная кличка, которую я страшно ненавидела.
Как же я изменилась, и – о, Боже! – как изменились они!
Например, мужчина, абсолютно лысый и с толстыми очками слыл в наше время дон
жуаном, имел густую шевелюру и не носил очков. Я узнала его только по голосу и
глазам.
Еще один парень, казавшийся лет на пять моложе меня, на
самом деле был моим одноклассником и на два года старше. Он стал
профессиональным музыкантом и вполне подходяще для этого выглядел – волосы до
плеч, заношенный до дыр свитер и синие линялые джинсы, которые, вероятно, могли
стоять сами по себе. Хотя мне на такие вещи плевать, но он явно был белой
вороной в толпе хорошо одетых мужчин и женщин.
На мне был надет соблазнительный ансамбль из тесно облегающих
черных креповых брюк и пестрой блузы с пышными рукавами. Почти крестьянка. Но –
и вот именно здесь была изюминка – застегивалась блуза только на одну маленькую
пуговичку спереди и, когда обстановка накалилась, я нечаянно расстегнула эту
пуговку. Лифчика на мне, естественно, не было, и поэтому все содержимое
вывалилось наружу. Именно сочетание крестьянской невинности и Иезавели с
окровавленными руками свела с ума многих в этот вечер. Однако все это никак не
отразилось на Лео и Марике. Казалось, вечер их немножко утомил, хотя Лео
вздрогнул, когда заиграл оркестр; как всякий музыкант, он всегда отдавал
должное хорошей музыке.
Марика выглядела довольной. Она встретила девушку, которая
работала за стойкой агентства КЛМ, а поскольку Марика сама летала стюардессой
на самолетах этой компании, они очень быстро нашли общий язык, вспоминая
воздушные линии и знакомых.
Девушку звали Хетти, и она была сногсшибательна! Ей было
около двадцати шести лет, шикарные коричневые с рыжеватым отливом волосы
спускались у нее вдоль спины. Зеленый в обтяжку свитер очерчивал красивые
торчащие груди, а обтягивающие брюки свидетельствовали о том, что мимо ее попки
в Италии не прошли бы. В ее миндалевидных глазах было какое-то детское
выражение, но если всмотреться, можно было обнаружить в ней явное наличие
восточной крови. Она была очень и очень сексуальной особой, кажущейся на первый
взгляд холодной, но в действительности имеющей очень горячее сердце.
Из разговора я узнала, что Хетти подружка Ханса, брата
Фрэнка. Будучи еще совсем зеленой, я делила постель с обоими братьями и поэтому
знала: хотя братья хорошо «вооружены», любовниками они были посредственными.
Ханс в те времена скакал от одной девчонки к другой. Я была приятно удивлена,
что он жил с Хетти уже два года. Она могла влиять на него только положительно.
