Когда самолет взлетел в аэропорту Шипхол, я стала
присматриваться к сидящему рядом пассажиру – хорошенькому двадцатилетнему
парнишке из Вашингтона. Его светлые волосы были старомодно коротко подстрижены,
одет он был в выцветшие голубые джинсы и держал в руках большой, свернутый в
рулон ковер.
Он объяснил, что возвращается из Афганистана – чем
объясняется ковер – и что узнал меня в аэропорту, потому что брат подарил ему в
Стамбуле мою книгу «Счастливая шлюха». Воистину эта книга такая же
путешественница, как и я!
Молодого человека звали Фостер, и он рассказал мне весьма
занимательную историю.
Она всплыла на свет, когда во время нашего разговора я
попросила, чтобы он записал свой номер телефона в моей записной книжке. Он
отказался. Я спросила – почему.
Он заколебался, словно не хотел объяснять причину. Но после
нескольких минут раздумья, когда он, казалось, оценивал мою сдержанность, он разговорился.
– Будет лучше, если вы забудете мое имя и нашу
встречу, – (сказал он.
– Вас разыскивает полиция?
– Нет.
– Так почему вы не даете мне свой номер?
– Если кто-нибудь из таможенников или иммиграционной
службы откроет вашу книжку и увидит там мое имя и номер телефона, у вас могут
возникнуть неприятности.
– Просто из-за вашего имени и номера телефона? –
осведомилась я. Возможно, это прозвучало скептически. Я чувствовала, что он не
открывал настоящую причину.
– Меня не разыскивает полиция, – сказал он, –
но я занесен в черный список во многих странах. И меня уже изгоняли из
нескольких.
Его слова заинтриговали меня настолько, что я твердо
вознамерилась выжать из него правду, хотя он был явно не расположен к этому.
И пока наш самолет прокладывал свой путь через бескрайние
просторы Атлантики, передо мной неторопливо разворачивалась история его жизни.
Он был сыном дипломата, который находился сейчас в
Вашингтоне, но до этого несколько лет работал в Северной Африке. У отца был
дипломатический паспорт, и он обеспечивал защиту от местных законов,
таможенного досмотра и иммиграционных властей при пересечении границы.
Папиной привилегией пользовались и сыновья, Фостер и его
брат, они употребили ее для тайного провоза наркотиков.
Они познакомились с ужасающей коррупцией правительств многих
государств, но в конце концов им пришлось столкнуться с Интерполом и другими
международными организациями, борющимися с распространением наркотиков.
Все детали происшедшего с ним прояснились позднее, потому
что в этот момент наша беседа была прервана вступлением в разговор третьего
лица, молодой датчанки, которая сидела в соседнем ряду. Она путешествовала со
своим трехлетним сыном по Европе и Среднему Востоку, следуя традиционному
маршруту перевозки наркотиков. Она объяснила, что живет со своим мужем очень
бедно, единственный источник их существования – продажа гашиша, который они
тайно провозят через границу. Это очень опасное занятие, потому что, как она
призналась, большее время они были под балдой и выглядели, как люди, перевозящие
наркотики, то есть очень подозрительно.
По манере поведения, хорошему английскому и датскому я могла
судить, что она происходит из приличной семьи.
Она поведала нам, что восстала против косных традиций своей
богатой семьи, решила выйти замуж за нищего канадца и немножко увидеть Средний
Восток. Они занимались своим ремеслом, а сейчас летели домой к мужу – в Канаду.
Фостер и датчанка, которую звали Карен, оказались хорошими
говорунами и принялись обсуждать жизнь, всякую всячину, а также правительства
тех стран, в которых побывали.
Фостер рассказал, что в одной стране – он не назвал ее – к
нему и брату пришли правительственные чиновники и спросили, не хотят ли они
заработать на перевозе наркотиков.
Гашиш ничего не стоил правительственным чиновникам, ибо они
не могли вывезти его из страны. Поэтому они продавали его Фостеру по цене 10
долларов за килограмм. Он мог распорядиться наркотиком по своему усмотрению.
Что он и делал.
В одном килограмме около 35 унций, а в Северной Америке
уличная цена одной унции 75 долларов. С одного килограмма прибыль была 2440
долларов!
При попустительстве властей Фостер с братом могли вывозить
большое количество, как он выразился, «дерьма». Каким образом – он не сказал.
Но особо отметил, что никогда не занимался перевозками сам.
Несколько раз его обыскивали с головы до ног, потому что он
выглядел очень неопрятно и был похож на хиппи, занимающегося контрабандой
наркотиков. По прошествии некоторого времени, однако, тот факт, что он промышляет
темными делишками, стал известным полицейским властям, ведущим борьбу с
наркотиками. Вскоре его стали подвергать тщательным обыскам, включая снятие
отпечатков пальцев.
– Они ничего не нашли, – улыбнулся Фостер. –
Но они поставили специальный штамп в моем паспорте. Это усилило подозрения,
меня тщательно обыскивали при каждом пересечении границы. Помимо того, Индия
запретила мне въезд в страну. То же самое позднее случилось в Англии. Интерпол
хорошо потрудился, чтобы объявить меня персоной «нон-грата» на той стороне
Атлантики. Даже на родине, в Штатах, у меня были неприятности и трудности с
выездом.
Когда отец услышал об аресте сына по подозрению к
контрабанде наркотиков, он заключил сделку: Фостера освобождают, но при этом
отбирают у него дипломатический паспорт. Это лишило Фостера последней защиты и
теперь каждый раз он мог ожидать, что ему будут заглядывать даже в задницу.
К нынешнему времени Фостеру с братом удалось сколотить
состояние примерно в миллион долларов наличными и успешно провезти деньги в
США. Сейчас стояла проблема, как ими распорядиться. Деньги были заработаны
нечестным путем, и поэтому считались налоговым управлением «горячими». Как
только они начнут их тратить направо и налево, правительство обратит на это
внимание и станет выяснять происхождение денег.
Их родители не верили тому, что сыновья действительно были
замешаны в наркобизнесе, и не знали, что у них есть такие деньги. По мнению
Фостера, им в общем-то было наплевать на все это.
В промежутках между «деловыми» поездками Фостер, однако,
серьезно занимался своим образованием и продолжал писать университетскую работу
о безбрачии римских пап. Фостер сказал, что теология и политика очень
заинтересовали его и он надеется когда-нибудь стать учителем. Деньги же, он так
прямо и заявил, он «протрахает». Просто ему хотелось жить на широкую ногу во
время работы преподавателем – эта профессия не могла обеспечить желаемый
уровень жизни.
Он вернулся в Штаты около шести месяцев тому назад и все еще
недоумевал, почему его насильно выпроваживали из некоторых стран. Он коротко
постригся и стал одеваться, как джентльмен. Но к этому времени его имя было
прочно занесено в черные списки и новый облик не изменил отношение к нему со
стороны закаленных борцов с наркобизнесом, поэтому он вернулся к излюбленным
джинсам и ковбойским сапогам, хотя все еще носил короткие волосы. Когда-нибудь
он растратит все деньги. В конце концов он для этого и заработал их.
