Я постоянно обращаю его внимание на то, что военный успех — это скорее хитрость, ум, изобретательность, нежели слепая ярость. Напоминаю о механизмах, которые я создал для военных целей, о навигационных устройствах, призванных укрепить наше превосходство на море. Я упорно настаиваю на том, что, наблюдая за сварой собак и медведей, мы не получаем никакой пользы, но только утрачиваем человечность. Во время войны, говорю я, мы сражаемся за победу, но вовсе не для того, чтобы продлить агонию ради забавы.
Дадли пожимает плечами.
«Взгляни правде в глаза, Джон. Ты — книжный червь, у тебя просто кишка тонка для ратных дел».
Конечно: оглушительный рев и безумный металлический лязг — жалкие стоны эха из подземных чертогов Гадеса… варварство, без которого я могу прожить.
Но потом, с миловидной, немного смущенной улыбкой, мой друг и бывший ученик выбирает мишень и вонзает в нее клинок.
«Видел бы ты королеву, Джон. Как она хлопает маленькими ладошками и подскакивает со стула при каждом щелчке окровавленных челюстей. Не поверишь, но королева всегда любила травлю медведя…»
Стоит ли забывать, однако, чья она дочь. Жалость и отвращение — с этим я еще способен совладать, могу подавить их в себе, если требуется. Но вот непроизвольное чувство презрения… кто осмелится на такое?
Потому, будучи приглашенным на званый пир с участием Ее Величества и намеченной травлей медведя, я тут же изобразил простуду и недомогание.
Аромат ее духов оживлял воздух. Неизменное благоухание роз, будто один взмах королевской руки мог изменить время года. Моя престарелая кузина, Бланш Перри, первая фрейлина королевы, стояла немного поодаль среди толпы стражников, придворных и самодовольных прихлебателей трона. Она глядела на нас, точно на белую сову средь ветвей. Бланш никогда не доверяла мне.
— Боюсь, из-за простуды я не доставил бы удовольствия своим видом, — неуверенно сказал я. — Мой нос…
— Как обычно, уткнулся в книгу, я полагаю, — ответила королева.
— Да, — смиренно подтвердил я. — Полагаю, так.
На миг повисло неловкое молчание.
Затем королева запрокинула голову и закатилась веселым смехом — будто стая зябликов взмыла в воздух. Ватага придворных последовала примеру своей повелительницы, разразившись бурным потоком хохота, словно с каждого из них сорвали повязку безмолвия. И только Бланш Перри по-прежнему таращила на меня взгляд, наблюдая с серьезным видом за тем, как королева взяла меня за руку и многозначительно отвела в сторону от толпы своих провожатых.
— Я не хочу дразнить вас, Джон.
— О, вы уже это сделали, — ответил я.
— Порой мне кажется, — продолжала она, когда мы вошли в сад, — что вы знаете меня — несомненно, благодаря своему искусству, — лучше, чем кто-то другой.
Моему искусству? О боже.
— Но еще оттого, — быстро добавила она, — что вы сами натерпелись горя и прошли через несчастья, которые так часто выпадают нам.
Я благодарно кивнул в ответ. Дочь своего отца, сестра своей сестры, однако, в отличие от них, Елизавета слышала, как ключ повернулся с другой стороны. В то время — на шестнадцатом году жизни — она слишком хорошо осознала, что значат черные карты, выпавшие леди Джейн Грей
[6]
. И теперь часто вскакивала по ночам, терзаемая во сне свистом призрачного топора, так же как я пробуждался от рокота адского пламени. Насколько была уверена она в своей безопасности, даже теперь? Знала ли вообще что-нибудь о восковой кукле?
— Помните, Джон, вы как-то приглашали меня посмотреть вашу библиотеку?
— Мм… да, кажется, приглашал… да.
В тот раз я подумал, что она неправильно поняла меня или, во всяком случае, сделала вид. В свои двадцать шесть она была всего на несколько лет моложе меня.
— Дело в том, — тихо произнесла королева, — что коекто настоятельно советовал мне держаться подальше от вашей библиотеки
[7]
.
— Подальше от моих… книг?
Боялись, что в них написана ересь?
— Кое-кто, кто еще помнит ваши попытки убедить мою покойную сестрицу в пользе государственной библиотеки.
— О…
Снова короткая пауза. Так вот оно что. Все дело в цене. Мне не удалось убедить королеву Марию, а теперь едва ли можно было сомневаться, что для членов нынешнего Тайного совета расходы на обустройство и содержание государственной библиотеки — все равно что выбросить хорошие деньги на ветер.
— По-моему, это просто трагедия, — сказал я. — Сколько ценных трудов безвозвратно потеряно с тех пор, как началась Реформация. Многие из них тайком проданы бессовестными аббатами и прочими корыстолюбцами. Но несомненно то, что основатель государственной библиотеки будет прославлен потомками, как величайший покровитель учености в этой стране…
— Тише, Джон… — Королева тихонько толкнула меня в плечо. Ее глаза искрились радостью, тонкий завиток золотистых кудрей выглянул из-под меховой шапки. — Она будет у нас. Как только соберем достаточно средств, чтобы устроить все как положено. А пока мы рукоплещем вашим личным усилиям… Сколько книг уже удалось собрать?
— Девятьсот… двенадцать.
— Девятьсот двенадцать, — вдумчиво произнесла королева. — Большая коллекция.
Наверное, я покраснел. То, что я помнил точное число книг, могло показаться нелепым. Большинство из них было разложено по всему дому моей матушки, и потому я поставил целью построить, как только разыщу нужную сумму, дополнительное помещение для тысяч других бесценных томов.
— Джон… — Королева — всегда живая и деятельная — посмотрела мне прямо в глаза с неожиданным беспокойством. — У вас усталый вид.
— Работаю по многу часов, Ваше Величество, ничего страшного.
— Могу я спросить, над чем теперь?
Королева давно интересовалась мистикой, и мы стояли на достаточно большом расстоянии, чтобы кто-нибудь из ее свиты мог услышать нас. Мы были одни в обнесенном высокой стеной саду моей матери, всего в каких-нибудь двадцати ярдах от берега реки. Сочные солнечные лучи скользили между суковатыми ветвями яблонь. Можно сказать, идиллия, если не принимать в расчет стражников возле ворот. От вооруженных пиками головорезов некуда было деваться.
— Джон, в прошлом году мы говорили о Каббале. Вы внушили мне мысль о том, что мистицизм древних евреев… будто он поможет нам проникнуть в самые сокровенные чертоги небес.
Я колебался. Мой нынешний труд, в самом деле, происходил из богатой и сложной древнееврейской практики общения с вышними сферами. И моя цель — ни для кого не секрет — действительно состояла в том, чтобы открыть уровни, на которых существование всего земного, устройство и строение всякой земной материи управляется небесными силами. Я находился в поисках кода, быть может, одного знака, который бы объяснял и определял эту связь. Но еще немало свечей догорит в ночном мраке, прежде чем я смогу опубликовать свои открытия и торжественно надписать мистический знак на фронтисписе.
