— Видимо, запретили хоронить на освященной земле, сказал Кэрью.
— Или просто земля в этом месте по-своему священнее любого церковного кладбища, — сказал я.
Кэрью вонзил в меня сердитый взгляд. То, что я сказал, — тоже ересь. Да и черт с ним. Было трудно поверить, что королева могла передать аббатство в грубые ручищи этого человека. Которые, впрочем, больше не были спрятаны у него за спиной. Косым взглядом Кэрью свирепо смотрел на них сквозь просвет в седой бороде, словно хотел уподобить выражение лица тому, что держал в руках. Двум побуревшим от сырости черепам без нижних челюстей и со сломанными зубами.
— Вот что она выращивала, доктор Джон, — сказал Кэрью. — Она растила здесь смерть.
Глава 38
СТАРЫЕ КОСТИ, НОВЫЕ КОСТИ
— Выглядит скверно, — сказал Дадли.
Можно подумать, была нужда произносить это вслух. Мы смотрели вслед Кэрью, выходящему легкой поступью, едва ли сообразной его действительному весу, на солнечный свет. В его шагах и повсюду в воздухе звучала весна, но теперь это была другая весна — замаранная, как и улыбка Кэрью, бездушным злорадством.
Я прошел еще по тропинке и поднялся чуть выше по склону холма, увеличив расстояние, отделявшее нас от Кэрью… и сада трав. Теперь он был осквернен, и я не желал больше возвращаться туда.
Перед уходом Кэрью прилежно закопал черепа на том месте, где взял их. Затем, прежде чем попрощаться с нами, он обещал послать весточку в Уэлс, чтобы устроить мое свидание с пленницей — с надеждой, что я расспрошу ее об остальных частях тела, которые, возможно, еще откопают в ее саду.
— Я и сам знаю, как это выглядит, — ответил я, — и знаю, как посмотрят на это в суде, только это всего-навсего грязный подлог. Нел Борроу не закапывала там эти кости.
На сей раз благородное лицо Дадли выразило сомнение, и мне стало горько смотреть на него.
— Откуда ты это знаешь, Джон? Ты не можешь этого знать. И не ты ли рассказывал мне о доказательствах, представленных во время суда над ее матерью, которые свидетельствовали о том, что она удобряла свой огород, рассыпая землю с кладбищенских могил?
— В тех доказательствах столько же правды, сколько и во всей этой истории.
— Но ты ведь не знаешь, Джон. — Дадли отчаянно развел руками. — Так ведь? Да и что еще создала она своей некромантией, кроме зелья, которое вызывает «огонь святого Антония», отчего люди страдают мучительным бешенством?
— Это не так, — возразил я, закачав головой. — Порошок видений получают из грибка, который растет на злаках. Он не встречается здесь.
— И все-таки эта женщина делает порошок. Знаю, знаю… таким, как ты, он высвобождает сознание и придает ясности мысли. Но к концу дня ее мать болталась на висилице, как ведьма. И вместо того чтобы бросить это занятие, твоя… первая любовь избрала путь своей матери. Вот что они скажут — так скажет судья. И даже ты не можешь этого отрицать.
— Путь врачевания благороден.
Мы прошли еще немного и приблизились к вершине холма, откуда открывался вид на город и монастырь. Остановились возле одинокого тернового дерева, и я опустился на траву.
— Думаешь, Кэрью замешан в этом?
Дадли задумался, устраиваясь между корнями дерева.
— Грубоватая прямолинейность в характере Кэрью. Он будет поддерживать Файка, потому что тот представляет закон. Если Файк подтасовал улики против аббата… тогда были трудные времена, да и аббат все-таки был закоренелым папистом.
— Но ты-то сам веришь в его причастность?
— К заговору против аббата?
— Меня больше интересует случай Кейт Борроу.
— Кэрью не заговорщик. Он человек действия. Хотя, думаю, что предпочитает менять образ, когда это продиктовано стратегией. Он — солдат. Прагматик. Для него хороши все средства.
— Я даже знаю, откуда взялись те кости, — сказал я.
— Думаешь, они из тех оскверненных могил, о которых нам рассказывал Кэрью?
— Скорее, их дал Бенлоу, торговец костями. Я выясню это.
— Выбьешь из него правду?
— Потолкую с ним.
— Тогда я… — Дадли поднялся с земли, отряхивая одежду, — отправлюсь в Батли, разыщу женщину, которая родила двойню.
Утром он тщательно вычесал бороду, и его усы снова начинали вытягиваться и завиваться, словно в знак того, что здоровье возвращалось к нему.
— Могут возникнуть трудности, — предупредил я.
И рассказал о боязни Монгера, что та женщина, под давлением родственников, может отказаться подтвердить слова Мэтью Борроу.
— Мой дорогой Джон, — Дадли расчесал пальцами лоснящиеся волосы, — клянусь, еще не родилась та женщина, которая откажет Роберту Дадли.
Когда мы вернулись в трактир, на сердце у меня чуть полегчало. Дадли зашел в конюшню готовить лошадей и седла; я же сразу отправился на поиски Ковдрея — ведь это он первым указал мне на торговца костями.
Я нашел Ковдрея в пивном зале, где он занимался уборкой — широко раскрыв окна, оттирал рвоту с половых плит.
— Занимаетесь женской работой?
Ковдрей грубовато улыбнулся, вытирая руки о суконный передник. Я пододвинул к себе табурет и присел.
— Знавали времена и похуже?
— Некоторые требовали, чтобы я наливал им бесплатно, — ответил Ковдрей. — Такого я не припомню.
— Наливали?
Он оставил мой вопрос без ответа.
— В саду Нел Борроу нашли чьи-то кости, — сказал я.
— Что вы хотите от меня услышать, доктор Джон? Костей тут полно.
— Правда ли то, что говорят насчет осквернения могил?
Ковдрей сунул метлу в ведро.
— Раскопали могилу Большого Джейми Хокса. Сломали гроб. Кости разворошили.
— А старые могилы?
— Лет пятнадцать-двадцать тому.
— Косто… — Я не решался спросить. — Бенлоу…
— А… — Ковдрей нетерпеливо мотнул головой. — Кто знает? Может, ему опять понадобилось бедро святого Дунстана. Он продал их уже с сотню. Знаете, когда я первый раз рассказал вам о нем, наверно, я выразился яснее, только я…
— Знали меня недостаточно хорошо, чтобы назвать его мошенником?
— Примерно так, — ответил Ковдрей.
— У него рискованное занятие.
— Может быть.
— Вы, наверно, считаете его везунчиком, раз ему столько времени удается избежать ареста. В иных местах церковь не стала бы смотреть на подобные дела сквозь пальцы. Даже здесь, в такие-то времена…
— О, теперь он уважаемый торговец овчиной, доктор Джон.
— Однако все знают, что он хранит в подвале.
