— Сомневаюсь, мастер Бенлоу.
— Клянусь.
— Можешь клясться, чем пожелаешь.
Я разочарованно развернулся, и Бенлоу снова исчез в полумраке.
Впереди нас показались другие путники, и, когда мы почти поравнялись с ними, Дадли притормозил лошадь.
— Как собираешься действовать?
Битый час я размышлял над этим и не видел просвета.
— Хотелось бы посмотреть, кто будет выступать свидетелем. Понять, как можно их уличить во лжи. Кто, например, дает показания о костях, найденных в саду? Кто, в отсутствие Мэтью Борроу, выступит в качестве врача и даст описание увечий, причиненных Мартину Литгоу?
— Если бы тебя формально признали ее защитником, ты обо всем бы узнал, — ответил Дадли. — Но если она прилюдно откажется от твоей защиты? Ты об этом подумал? Если заявит, что ты ей не нужен?
— Будет защищаться сама? Запрещено. Она может только представить свидетелей.
— А если не отыщется ни одного свидетеля… в смысле, даже если она согласится на твою помощь, как ты построишь защиту?
— Кажется, я уже достаточно знаю, чтобы уличить во лжи их свидетелей.
— Перед кем? Чтобы это сработало, тебе нужен беспристрастный судья, который прислушается к тебе. И беспристрастные присяжные заседатели.
— Это помогло бы.
Дадли натянул шляпу.
— Если не ошибаюсь, это Кэрью сказал: здесь не Лондон.
До Уэлса оставалось миль шесть. Говорили, что он совсем не похож на Гластонбери — свой кафедральный собор и обнесенный рвом дом епископа.
Когда город показался вдали, уже совсем рассвело. Или рассвело ровно настолько, насколько могло в такой хмурый день. Дадли остановил лошадь на краю мокрых полей, примерно в полумиле от города.
— По словам Кэрью, суд занимает половину дома перед рынком. Во второй половине помещается шерстяной склад.
— По крайней мере, там верно расставлены приоритеты.
— Да. Эмм… Джон… раз в нашем распоряжении имеется немного времени для разговора, я…
— Хочешь узнать, где кости Артура?
— За ними мы сюда и приехали.
— Верно.
Нас окружала плоская равнина, голая, сырая земля, разрезанная канавами холодной воды. Мы спешились у обочины дороги, и я изложил выводы трех, может быть, четырех часов упорной работы.
— Они где-то в центре земного зодиака. Вчера ты предположил, что центром является дьявольский холм. Я не согласился с тобой — и оказался прав. Позднее я понял, насколько может быть важно установить, где находится центр круга. И поставил перед собою задачу разобраться с этим с помощью добытых нами карт.
— И что?
— Насколько можно судить, центр находится рядом или в самом селении Бутли. В котором ты, кажется, имел большой успех. На карте Леланда обозначен лесок. Нарисовано нечто вроде черепа.
— Дальше.
— Центр небесного зодиака — северная звезда. Ось, на которой вращается великое колесо. Место большого космического значения. Лежит в созвездии Ursa Minor.
Я обернулся на топот копыт. Двое всадников приближались к нам, и еще больше ехало следом за ними. Вроде, провожатые всадников и повозки.
— Малая Медведица, — задумался Дадли.
— Именно.
— И?
Заметив нас, всадники замедлили движение. И я узнал среди них седовласого головореза с переломанными зубами, который руководил арестом Нел Борроу и избиением ее отца, а позже рассуждал втрактире на тему повешения. Он ехал прямо на нас, и я быстро повернулся к Дадли.
— Как по-валлийски будет «медведь»?
— Откуда мне знать?
— Артур, — ответил я. — По-валлийски значит «медведь».
— Боже.
— Теперь понимаешь?
— В самом центре своего Круглого стола?
— Возможно.
— Какого черта…
— С дороги, — крикнул нам кривозубый.
Дадли шагнул вперед.
— Я вижу здесь только обочину, милейший.
Кривозубый свесился с лошади, будто собираясь ударить Дадли в лицо.
— Тогда не путайся под ногами.
Я заметил, что Дадли напрягся, правая рука привычно потянулась к левому бедру, где обычно находился эфес клинка. Но кривозубый уже повернул лошадь и ускакал вперед, уводя за собой колонну всадников. Их было около дюжины — впереди, позади и по бокам повозки. На телеге лежала фигура, словно разбитая статуя.
Во мне словно обрушилась гора.
Повозка продолжала катиться, и я пошел следом за ней. Потом непреодолимая черная сила овладела моими ногами, и я уже бежал возле телеги, объятый яростью, под косым дождем. Ко мне потянулись руки, но я отчаянно отбивался от них локтями.
— Кто ты, приятель? — спросил незнакомый голос.
— Писарь из Лондона, — гаркнул в ответ кривозубый. — Возомнил себя…
— Куда вы едете? — прокричал я у телеги.
Я начинал задыхаться, поскольку колонна прибавила шаг.
Та, что лежала в телеге, была закована в цепи. Серое лицо, неподвижное, точно камень. Непокрытые волосы измазаны грязью. Обнаженные руки в веснушках.
— Стойте!
— Чего ради?
— Я ее адвокат.
Волна смеха прокатилась по рядам всадников.
— Поздновато, приятель. Мы везем ее домой.
На мгновение мне почудилось, будто еще есть надежда на ее освобождение, но потом я представил вес ее оков и цепей и понял, что всадник, который глядит на меня, — брат Стефаний, сын Файка. Только вместо сутаны на нем был вишневый дублет с короткой накидкой и черная широкополая шляпа.
Вцепившись в деревянный борт телеги, я на короткий миг заглянул в дрогнувшие глаза Нел Борроу — единственное движение, которое я заметил в ней перед тем, как руки скрутили мне за спиной и приставили к горлу острие шпаги. Стефан Файк спустился с коня.
— Оставьте, оставьте его. — Он подал знак, и клинок убрали. — Он всего лишь безобидный конторский. Еще напугаете его до смерти.
Меня оттолкнули, и телега покатилась своим путем, оставив нас со Стефаном Файком наедине. Он стоял передо мной и глядел пустыми глазами.
— Не понимаю, — сказал я. — Суд ведь еще не закончился.
— Какой суд?
Юная бородка придавала его худощавому лицу оттенок лисьего коварства, в глазах и голосе звучала холодная власть. Ему было всего восемнадцать лет.
— Я так понимаю, доктор Джон, у вас имеется особый интерес к этой женщине, связанный с недомоганием вашего спутника. Однако, как видно, теперь он вполне здоров. И думаю, вы благодарны за это.
