Застекленные двери главной спальни, расположенной в восточном крыле, выходили на два балкона, откуда открывался вид на гавань. Потрясающая днем, ночами панорама становилась волшебной, переливаясь узорами далеких электрических огней и неоновых вспышек.
Габби на ходу скинула туфли, украшения, одежду и влетела в отделанную мрамором ванную комнату, достойную соперницу спальни по размерам и роскоши: элегантный мрамор цвета слоновой кости с золотыми прожилками, огромная ванна с джакузи, двойная душевая кабинка и все прочие удобства.
Десять минут спустя она появилась в спальне, завернувшись в полотенце, как в индонезийский саронг, с тюрбаном на голове из второго полотенца.
— Опять все оставила на последнюю минуту, Габби? — чуть насмешливо спросил Бенет, освобождаясь от пиджака и ослабляя галстук.
Габби взглянула на мужа, и, как всегда, ее сердце екнуло. Высокий, широкоплечий, мускулистый, необыкновенно красивый. Не юношеской красотой, но красотой зрелого мужчины. Бенету уже тридцать шесть. В красиво вылепленном лице проступают черты андалузских предков по материнской линии. Взгляд темных, почти черных, глаз никогда не смягчается ради мужчин и редко — ради женщин.
Габби вынула из ящика чистое белье и быстро натянула лифчик, трусики и шелковую комбинацию.
— А где твое «Привет, крошка, я дома»?
— С обязательным поцелуем? — усмехнулся Бенет, скинув рубашку и потянувшись к брючной молнии.
Сердце Габби забилось быстрее, внизу живота появилось напряжение и, обжигая нервные окончания, распространилось по телу.
«Близость сексапильного мужчины, не более», — сказала она себе, быстро натянув шелковый халат и направляясь обратно в ванную.
Сняв с головы полотенце, Габби схватила фен и принялась сушить волосы. Однако ее внимание тут же рассеялось, потому что ванную комнату пересек Бенет. Зеркальные стены отразили его обнаженное тело, и, как ни старалась, она не смогла не отреагировать на оливковую кожу, туго обтягивающую мощную мускулатуру, упругие темные волосы, покрывавшие грудь и спускающиеся к талии… и ниже.
Ее взгляд метнулся к широким плечам мужа. Бенет вошел в кабинку и включил воду. Стеклянные дверцы душа закрылись за ним.
Габби машинально дернула щетку фена, и от резкой боли на глазах выступили слезы.
Один год, два месяца и три недели, как она замужем, но до сих пор слишком сильно реагирует на мужа — как в постели, так и вне ее.
Кожу на голове покалывало, и Габби стала осторожнее водить щеткой, затем выключила фен. Волосы были еще немного влажными, их естественный пепельно-белокурый цвет казался чуть темнее, подчеркивая кремовый атлас кожи и ослепительную синеву глаз.
Отработанными движениями она подхватила концы волос и ловко свернула их в узел на затылке, закрепила шпильками и занялась макияжем.
Несколько минут спустя Габби услышала, как Бенет выключил воду, и заставила себя сосредоточиться на тенях для глаз. Бенет подошел к мраморной стойке и взялся за бритву.
— Неудачный день?
Ее пальцы на мгновение замерли, она положила на место коробочку с тенями и выбрала тушь для ресниц.
— Почему ты спрашиваешь?
— У тебя очень выразительные глаза, — заметил Бенет, разглаживая подбородок.
Габби встретила в зеркале его взгляд.
— На ужин приедет Аннабел.
Бенет выключил бритву и снял с полки хрустальный флакон с дорогим одеколоном.
— И это тебя беспокоит?
Габби решила, что немного легкомыслия ей сейчас не повредит.
— Я способна сразиться со своими драконами.
Одна черная бровь изогнулась.
— Скрестить словесные мечи за десертом?
Аннабел никогда не упускала такой возможности, и Габби думала, что сегодняшний вечер не будет исключением.
— Я постараюсь вежливо парировать любые колкости.
Взгляд Бенета скользнул по ее гибкой фигурке, стал чуть пристальнее, вернувшись к ее лицу, и легкая улыбка изогнула уголки его рта.
— Следовательно, ближайшая цель — выиграть еще одно сражение в непрекращающейся войне.
— Бенет, а ты когда-нибудь проигрывал сражения? — небрежно спросила Габби, убирая тушь в ящик, где хранилась ее косметика, и стала сосредоточенно наносить на губы нежно-розовую помаду.
Он не ответил. К чему? И так никто не сомневается в том, что Бенета Николса уважают и побаиваются, и вряд ли кому-либо когда-либо удавалось или удастся обмануть его.
«Просто охраняй мои тылы», — хотела сказать Габби, но слова остались непроизнесенными.
Несколько минут спустя она надела длинную юбку из черного шелка и блузку с глубоким круглым декольте. Наряд дополнили вечерние босоножки на высоких шпильках и драгоценности: кулон, серьги-гвоздики с бриллиантами грушевидной формы и усыпанный бриллиантами узкий браслет.
Габби бросила беглый взгляд на свое отражение и подушилась любимыми «Ле Мист де Картье».
— Готова?
Габби обернулась и затаила дыхание. В фигуре мужа чувствовалась неукротимая сила, которую не мог смягчить безупречно сшитый дорогой костюм. Не многие женщины любого возраста могли сопротивляться мощному магнетизму стихийной силы, излучаемому Бенетом.
Несколько бесконечных секунд Габби в упор смотрела на мужа, пытаясь понять, что скрывается за его непроницаемым лицом.
Она завидовала его необыкновенному самообладанию… и ей было интересно, возможно ли пробить его броню.
— Готова, — ровным голосом ответила она и, проходя мимо него, даже умудрилась выдавить веселую улыбку.
Широкая мраморная лестница, устланная ковром, плавно спускалась к вымощенному мраморными плитами парадному холлу. Начищенные перила красного дерева поддерживались витыми коваными стойками. В зеркальных стенах отражалась величественная хрустальная люстра и коллекция элегантных старинных шкафчиков. Со светлыми полами и стенами, монотонность которых перебивалась тяжелыми резными дверями, истинными произведениями искусства, холл казался еще более просторным.
Не успела Габби поставить ногу на нижнюю ступеньку лестницы, как мелодично запел дверной звонок.
— Занавес поднимается, — прошептала она, когда Серж, выскользнувший из восточного коридора, быстро подошел к внушительным двойным дверям парадного входа.
Взгляд Бенета стал чуть жестче.
— Цинизм тебе не идет.
Глаза Габби вызывающе вспыхнули.
— Можешь на меня положиться: я буду вести себя прилично, — тихо заверила она мужа, ощутив, как участился пульс, когда он схватил ее за руку.
— Не сомневаюсь.
Обманчивая вкрадчивость его голоса показалась убийственной. Мороз пробежал по коже.
