– Тише, – шикнул Сережка, –
незачем так орать. Со мной, как ни странно, ничего не случилось, хотя, по идее,
должен был стать покойником! Меня зажало между двух холодильников, знаешь,
такие здоровенные фуры. У моей машины все четыре двери теперь в один ряд идут,
просто картина Репина под названием: «И какой же русский не любит быстрой
езды!»
– Ужасно! Ты где?
– В больнице.
– Господи! Ты ранен?
– Лампища-дурища, – прошипел
Сережа, – надо слушать собеседника ухом, а не брюхом. Сказал же: я цел и
невредим, просто весь поцарапался. Смотри, никому ни слова.
– Говори адрес клиники.
– Зачем?
– Я приеду к тебе.
– Ни за что! Сам доберусь до дома,
главное, никому ни слова.
– Но как ты думаешь скрыть факт
аварии? – удивилась я.
Сережка закашлялся:
– Да просто. Тачка застрахована по полной
программе, и она еще новая. Мне выдадут деньги, я быстро приобрету другую такую
же, и дело с концом. А пока скажу, что машина в ремонте. Ну… например, ремень
генератора лопнул.
– Его можно быстро поменять, а страховая
компания пока почешется!
– Ладно, что-нибудь придумаю!
– Но номера будут другие, все поймут!
– Ну-ка, назови хоть одну цифру, –
велел Сергей, – живо.
Я замялась:
– …э… извини, не помню. Мне бы свой номер
в голове удержать.
– Можешь быть уверена, другие такие же
внимательные.
– Но как ты попал в аварию? – не
успокаивалась я.
– Не знаю, – рявкнул Сережка, –
словно подстроил кто! Выскочили два безумных рефрижератора из такого места, где
никто их не ждал, и зажали меня. Говорю же, чудом уцелел. Ладно, вечером
пошушукаемся, батарейка садится.
Я сунула сотовый в карман. Вот ужас-то! Сейчас
на дорогах полно совершенно безголовых людей, которые попросту купили права,
еще по магистралям Москвы рулят гастарбайтеры, непривычные к интенсивному
движению. Впрочем, кое-кому вообще никогда не следовало бы садиться за руль,
есть индивидуумы, которые совершенно не способны управлять автомобилем. Таких
хоть сто лет учи, а толку не будет.
Домой мы приехали в радостном возбуждении.
Дети сразу кинулись собирать чемоданы. Я пошла в свою комнату, вытащила калькулятор
и призадумалась.
– Считаешь капиталы? – спросил,
вваливаясь без стука, Вовка.
– А что? – насторожилась я.
– Лампудель, немедленно пообещай мне, что
не станешь вручать всю сумму Асе Михайловне до оформления бумаг, – велел
Костин.
– Но она же пустила нас в коттедж. Дом
фактически наш.
– А юридически нет. Доллары передашь
только в присутствии нотариуса!
– Ты очень подозрителен! Ася такая милая.
– Лампа!
– Хорошо, хорошо, – закивала
я, – да и нету их пока в полном объеме. Картины еще продать надо.
– Вот и отлично, – повеселел Вовка.
А потом возвестил: – Слышь, Лампудель, тебя не затруднит распихать мои скромные
пожитки по узлам?
– Лучше собираться самому, – я
попыталась отвертеться от навязываемой работы.
– Так мне на службу пора, – заявил
Костин.
– Между прочим, я тоже занята, –
парировала я.
Вовка скривился:
– Сравнила нос с пальцем! Сидишь себе и
лопочешь глупости в микрофон, а я очищаю город от преступников.
С этими словами он схватил с вешалки куртку и
был таков. Я молча посмотрела ему вслед. «Лопотать глупости» в микрофон не так
легко, как кажется. И потом, за мою простую на первый взгляд работу платят
больше, чем Костину за благородную борьбу с криминалитетом. Но делать нечего,
придется запаковывать и Вовкин скарб. Все-таки мужчины на редкость ленивы! И
Костин абсолютно не логичен! Деньги отдавать не велит, а переехать уже
собрался, но так же нельзя, если вселяешься в дом, отстегивай тугрики. Ладно, я
поступлю по-своему. Всей суммы и впрямь нет, но Анатолий Загорькин охотно купит
картины, прямо завтра поеду к нему.
– Лампа, к телефону! – заорал Кирюша
и швырнул трубку.
Я изловчилась, поймала ее, погрозила мальчику
кулаком и сказала:
– Слушаю.
– Евлампия Андреевна Романова? –
спросил милый женский голос.
– Да.
– Ваш телефон дал нам главный редактор
радио «Бум» Александр Семенович. Знаете такого?
– Конечно, он мой начальник.
– Замечательно. Как вы относитесь к
телевидению?
– Ну… положительно, а что?
– Хотите работу?
– Какую?
– Мы делаем утренний эфир, –
защебетал голосок, – простите, я не представилась, Таисия Аляско,
продюсер. Нам нужен гостевой редактор.
– Это кто такой? – не поняла я.
– Человек, который приглашает гостей в
студию, – тарахтела Таисия, – уговаривает их прийти и работать в
эфире. Ей-богу, плевое дело, а оклад – ого-го!
Услыхав сумму, я крякнула. Конечно, не ого-го,
но если сложить ее вместе с рублями, заработанными на радио «Бум», тогда
получится просто «ого», без «го», но все равно приятно. И потом, деньги
никогда, во всяком случае в нашей семье, не бывают лишними.
– С огромной радостью, – перебила я
Таисию, – но у меня эфир на радио, боюсь, не сумею совместить две службы.
– Ерунда, я же сказала, мы ранняя
передача! Мотор в пять тридцать утра, в десять конец, и ты свободна, как
ветер, – Таисия перешла со мной на «ты», – успеешь и на «Бум», и на
второй «Бум», и на третий. Шикарное предложение, мы его лишь по одной причине
делаем: берем на программу только своих, а тебя Александр Семенович очень
хвалил.
– В пять тридцать утра?! –
ужаснулась я. – Мама родная! Во сколько ж встать надо!
– Фу! Прямо слушать смешно! В четыре
вскочишь, в полпятого за тобой машина придет.
– У меня своя есть.
– Ваще класс! Где живешь-то?
– Ну… за город переезжаю, близко от МКАД.
– Вмиг долетишь. Утром на дороге никого,
я сто восемьдесят развиваю.
