Притихшая Лиза изо всех сил старалась мне
помочь. Она вытащила из шкафа гору косметики и попыталась заштукатурить мою
физиономию. Но ни один тональный крем не сумел скрыть темные островки, они
упорно проступали из-под толстого слоя «штукатурки». Наконец Лиза сдалась.
– Вроде так ничего, – робко
пробормотала она.
– Дай зеркало, – потребовала я.
– Не надо, – засуетилась
Лизавета, – вот, надень бейсболку, опусти козырек пониже и рули спокойно.
Вздыхая, я побрела к машине. Надеюсь, Юра
Белявский знает, как бороться с напастью!
Профессор встретил меня приветливо и сразу
предложил:
– Хочешь чаю? С зефиром? Садись, бери,
вон коробочка стоит.
Я посмотрела на стол. Похоже, это то самое
лакомство, которым Юра угощал нас в первую встречу, зефир окончательно ссохся.
– Спасибо, сладкого не хочется, лучше
помоги мне.
Белявский уставился на мою физиономию и
покачал головой:
– Ну и ну!
– Это твои чудо-таблетки!
– Какие? – Юра сел на обшарпанную
табуретку.
Едва сдерживая рыдания, я рассказала суть дела
и услышала неутешительную информацию. Никаких супер-пупер-пилюль Юра никогда не
делал, девочка Настя у него не работает, о женщине по имени Вера Ивановна он
отродясь не слыхивал.
– Пойми, дурья башка, – говорил
он, – если б я придумал такое средство, то давно построил бы себе личный
НИИ, не искал бы спонсоров для научных исследований и не пытался торговать
защитными шлемами, боясь помереть с голоду! Ну-ка, дай капсулы!
Спустя некоторое время выяснилось, что в
желатиновой оболочке содержался… рыбий жир.
– И сколько ты его слопала? –
поинтересовался Юра.
– Ну… четыре штуки сразу, а на ночь –
шесть!
– С ума сойти! Могла отравиться. Ясное
дело, печень не выдержала! Отсюда и пятна!
– Рыбий жир – детское средство!
– Ага, если не употреблять его литрами.
– Я очень хотела стать красивой.
– Зачем? И так вполне мила!
Я уткнулась носом в свое плечо. Как объяснить
Юре простую истину: даже Афродита не отказалась бы от чудо-таблеток. Самая
признанная красавица всегда хочет стать еще лучше!
– Ты попалась на удочку
мошенникам, – сообщил Белявский, – они покупают задешево в аптеке
рыбий жир, перекладывают в баночки, наклеивают этикетки, сделанные на цветном
принтере, – и на улицу, ловить идиоток. С тебя сто баксов слупили, а
кто-то все триста отдаст. Дур полно!
– Но кот!
– У них два животных! Грязное и чистое!
Пока Вера Ивановна тебе зубы заговаривала, сообщник их поменял. Неужели ты и
вправду поверила, что облезлый Васька стал барсом?
– Да.
Юра хлопнул себя руками по коленям:
– Цирк в огнях.
– Между прочим, Вера Ивановна упоминала
твое имя и даже звонила в лабораторию согласовывать цену, – не сдавалась
я.
Юра обнял меня за плечи:
– Нельзя быть такой доверчивой. Хитрая
баба просто обвела тебя вокруг пальца. Могу предположить, что она где-то
слышала мою фамилию, это неудивительно. Пару лет назад одна радиостанция
сделала цикл передач, и меня попросили быть соведущим. Я приходил в студию раз
пять, рассказывал всякие байки о ядах. Ну, об отравленных перчатках, цветах,
источающих ядовитые ароматы, книгах, страницы которых пропитаны специальным,
убивающим все живое раствором. Эх, жаль, Костя умер.
– Кто?
Юра постучал пальцем по столу:
– Константин Миано, мой старший друг.
Жили мы в соседних квартирах, мама моя у Миано убирала. Я в науку-то из-за
Кости и его матери Эсфири Леопольдовны пошел. Вот уж кто мог о ядах рассказать
так, что заслушаешься. Эй, погоди! Сарочка! Она поможет!
Вскочив на ноги, Юра ринулся к телефону.
– Объясни в чем дело, – я попыталась
остановить его, но Белявский уже кричал:
– Сара! Добрый день! Послушай, тут
интересный случай! Одна моя знакомая…
Завершив разговор, он удовлетворенно потер
руки, потом нацарапал пару строчек на листке бумаги и протянул его мне:
– Держи адрес Сары. Езжай немедленно.
– Хоть объясни, кто это такая! –
взмолилась я.
– В двух словах не сказать.
– Я готова выслушать даже три!
Юра вздохнул:
– Ладно, постараюсь все объяснить.
Спустя некоторое время я, как говорит Кирюшка,
«въехала в ситуацию».
Будучи ребенком, Юра жил в коммунальной
квартире вместе с мамой. Напротив имелись еще одни апартаменты, огромные, по
извилистым коридорам которых можно было запросто кататься на мотоцикле. В этой
роскошной по тем временам квартире проживала семья Миано, состоявшая из трех
человек: отца, матери и сына. Родители были большими учеными, их хорошо знали
западные коллеги. Дивное дело, но их, евреев по национальности, спокойно выпускали
за рубеж на всякие конгрессы, слишком велик был авторитет Миано в мире, к тому
же на примере этой семьи советское правительство демонстрировало лояльность по
отношению к другим нациям. Если в западной прессе тех лет начинался гвалт с
рефреном: «В СССР притесняют евреев», то моментально появлялась статья в
«Правде», отвечавшая оппонентам: все враки, у нас сплошной интернационализм.
Вот, например, Миано! Кто им противодействует? Ездят по всему миру.
К слову сказать, и Эсфирь Леопольдовна, и Яков
Аронович имели партбилеты, никаких мыслей убежать на Запад в голове не держали,
хотя такие предложения получали. Им сулили лаборатории, бешеные заработки,
загородные виллы, автомобили… В ответ ученые лишь улыбались и возвращались на
Родину.
Костя и Юра тесно дружили, несмотря на разницу
в возрасте. Их отношения слегка охладели, когда Константин женился на Сарочке.
Девушка вроде бы идеально вписывалась в семью: тоже еврейка, будущий врач,
воспитанная, умеющая себя подать, интересная внешне. Но Эсфирь Леопольдовна была
недовольна невесткой и иногда жаловалась на нее Юре:
– Очень уж она нетерпимая, резкая,
бескомпромиссная, Костику с ней тяжело. Скажет – как отрубит. Примет решение, с
места не сдвинешь. Суровая девушка. Хотелось бы кого-нибудь поласковей.
