– Исключено, – решительно возразила
собеседница. – Ведь я уже рассказывала, что прадедушка специально заказал
драгоценность для любимой жены и велел выгравировать надпись.
– Случаются совпадения.
– Но не такие. Зою ограбили! Я хочу,
чтобы вора посадили в тюрьму, а медальон вернули мне. Я его снова надену
на шею дочери! – истерически воскликнула Крон. – Я попыталась
обратиться в милицию, но без толку…
– Зою похоронили, – попробовала я
привести в чувство Крон. – Зачем ей медальон?
– Я так хочу! Разрою могилу и верну его
на место.
– Эксгумация – дело не простое.
– Я добьюсь разрешения! Или нет, сама,
тайком…
– Право, не стоит, – забормотала
я, – живым надо жить, у тебя осталась Лапочка. А с украшением вышла
какая-то ошибка.
Ия Вадимовна судорожно обернулась.
– Ладно, скажу основное. Но учти,
ситуация очень странная. Зоя жива! Она ждет от меня помощи! Ей плохо!
Я беспомощно оглянулась по сторонам. Нет, Крон
все-таки сумасшедшая!
– Нет-нет, я не потеряла рассудок, –
сказала Ия, верно истолковав мое движение, – очень хорошо понимаю, что ты
считаешь меня невменяемой идиоткой!
– Что ты, мне в голову такое не
придет! – воскликнула я, стараясь, чтобы вышло искренне.
– Всем приходит, – усмехнулась вдруг
Крон. – И ты не исключение. Когда я в милиции то же самое рассказала,
участковый извинился, вышел в коридор и, вот идиот, как гаркнет: «Мишка, вызови
врача! У меня психопатка сидит, натурально из дурки удрала, фотки ей присылают
с того света». Ну я и ушла скорехонько, пока и правда в дурдом не заперли.
– Фото? – удивилась я. – Ты ему
разве не про медальон рассказывала?
– И про него тоже, – кивнула Ия
Вадимовна. – Но еще… Ладно, считай меня шизофреничкой, ей-богу, теперь мне
наплевать, я все тебе скажу. Только я ума уже поднабралась. Имей в виду: если
сейчас, узнав правду, скажешь, что тебе надо в туалет, а сама позвонишь и
пригласишь сюда психоперевозку, мигом отопрусь. Просто заявлю медикам: «Ничего
не слышала и не видела, женщину эту встретила второй раз в жизни, сначала в
поликлинике столкнулись, теперь она за мной сюда притопала. Еще разобраться
надо, кто из нас больная». Вот и все.
Я заморгала, а Ия, опустив вниз уголки рта,
прошептала:
– Она мне прислала снимок.
– Кто? – решила уточнить я. –
Врач с медальоном?
– Нет, Зоя.
– Когда?
– Пару дней назад, – ответила Крон.
– Послушай, ты…
– Ага, хочешь сказать: посиди тут, а я в
туалет схожу? – издевательски перебила меня Ия. – Предупредила ведь,
не надо вызывать психиатра.
– Послушай, – повторила я, – ты
обозналась, и можно понять почему. Смерть дочери любую нормальную мать из колеи
выбьет. Даже у стопроцентно здоровой женщины глюки пойдут. Тебе и впрямь
необходим врач, но я его сейчас приглашать не стану, доктор со «Скорой», даже
специализированной, не поможет, нужен человек, который станет наблюдать за
тобой, корректировать поведение. Думаю, психолог подойдет.
– Я не шизофреничка!
– Разве я говорила о психиатре? Стресс,
депрессию, навязчивые состояния достаточно успешно лечат психотерапевты.
– Не нужны мне никакие душеведы! –
резко заявила Ия. – Вот, смотри.
Быстрым движением Крон вынула из сумки
фотографию, я уставилась на снимок. Комната, похоже – больничная палата, на
кровати сидит девушка в голубом халате, на ее лице застыло суровое выражение.
– Переверни и прочти надпись, –
велела Крон.
– «Гу любит Фо, помоги», – озвучила
я то, что увидела на обороте карточки.
– Ну как? – почти равнодушно
поинтересовалась Крон. – Впечатляет? После погребения дочь шлет матери
снимок и умоляет о помощи.
– Это ее изображение?
– Да.
– Ты уверена?
– Абсолютно! Вот, смотри.
Ия открыла свой мобильный, я увидела вместо
заставки фото очень похожей девушки.
– Это Зоя, – пояснила Ия. –
Видишь, вот тут родинка? И на фото она есть.
– Кто-то решил над тобой
поиздеваться, – пробормотала я. – Есть такие умельцы, любой снимок
сварганят.
– И зачем людям понадобилось делать
такое? – мрачно спросила Крон.
– У тебя есть враги?
– Да нет. Никого особо не обижала.
– Иногда, чтобы вызвать чужую ненависть,
достаточно купить новую машину или приобрести шубку, – вздохнула я.
Ия Вадимовна заложила за ухо выбившуюся из
прически прядь волос.
– Думаешь, некто решил мне насолить?
Тайный недоброжелатель?
– Очень жаль лишать тебя иллюзий, но
покойники не способны выходить из могилы. Естественно, мерзавца следует найти и
наказать! Хочешь, я тебе помогу? Если сейчас мы вместе подумаем, составим
полный список твоих знакомых, то в нем непременно окажется и «шутник».
Ия опустила голову.
– Нет, это Зоя! Она жива!
– Прости, я понимаю, твое горе
безгранично, но люди не встают из гроба.
– Видела надпись: «Гу любит Фо, помоги»?
– Да, конечно.
– Эти два слога – детские прозвища, о них
не знает никто, кроме нас с дочкой. «Фо» – сокращение от «фонарик», –
монотонно продолжила Ия. – В детстве я прочитала Зое сказку про гусеницу,
которая с фонариком искала друзей. История так понравилась девочке, что мы с
ней стали разыгрывать действие по ролям. Ясное дело, дочка была гусеницей, а я
всеми остальными. Ну а потом как-то прилипло: Зоя стала называться «Гу», а я
«Фо». Мы эсэмэски так друг другу подписывали. Это она написала! Фо – обращение
ко мне, понимаешь?
Крон закрыла руками лицо и глухо договорила:
– Моя маленькая, любимая Гу, Фо
непременно отыщет тебя… Зоя жива! У нее отняли медальон… Дочку где-то держат…
Помоги мне! Ну пожалуйста!
Мне стало до слез жаль бедную женщину.
– Хорошо, давай разбираться.
– Ты поверила! – закричала Ия.
