– Вовсе нет. То, что ты назвала
результатом УЗИ, демонстрирует печальную картину. У несчастного N, если, как ты
просишь, говорить по-человечески, отчекрыжили желудок. Скорей всего, была
онкология в запущенной стадии, вот и ампутировали. Нет органа – нет проблемы.
Вмешательство проводили недавно, ну… думаю… месяца три тому назад. Конечно, при
вскрытии сказал бы точнее, а так могу лишь предполагать. Теперь глянем на
анализ крови. Мда-а… Скажи, он принадлежит тому же объекту, что и снимок?
– Да, – прошептала я.
– Я не ошибся. Значит, онкология, –
довольно зачирикал Федя. – Похоже, анализ в промежутке между «химией»
сделали, лейкоцитов нет. Да-с! Долго он не протянет, хотя случаются чудеса. Вот
у меня сосед… Такой положительный дядечка, прямо зубы сводило на него смотреть!
Не человек, а электричка! В семь утра на работу уезжал, в девятнадцать
возвращался, в субботу с женой-педагогом на рынок, в воскресенье к теще в
гости. Во жизнь! Потом у него рак нашли, и запил мой соседушка по-черному. Жену
бросил, про ейную маму позабыл, подался в деревню. Я его встретил в тот момент,
когда он чемодан к метро пер. Увидел меня, остановился и говорит: «Ну, прощай,
Федя. Решил я перед смертью месяц по-человечески пожить, для себя, один, с
удочкой и самогонкой. Лечиться не стану. Какой смысл? Измучают только». Ну и
пропал. Я уж решил, похоронили его. А тут, совершенно случайно, на вокзале
увидел «покойничка». Румяный, веселый, бухой, бабенка около него, причем совсем
не учительского вида. И чего оказалось? Онкология испарилась, теперь соседушка
в колхозе обретается!
– Вовке тоже из Москвы надо уехать?
– А при чем тут майор? – осекся
Федька.
– Ты результаты его исследования сейчас
комментировал!
Эксперт почесал обширную лысину.
– Эх, Лампа! Кабы к твоей неуемной
энергии еще и ума побольше… Сказал же, операцию бедолаге делали не так давно!
– И что?
– Вовка все время работал, больничный не
брал.
– Подумаешь! Утром сходил в больницу, а
вечером вышел. Разве так не бывет?
Бологоев повертел пальцем у виска.
– Ты того, да? После подобной операции
люди не одну неделю в клинике лежат, потом инвалидность получают, строжайшую
диету соблюдают. А Вовка сегодня утром на моих глазах здоровенный
бутерброд с черной икрой сожрал и квасом запил. Я еще ему сказал:
«Поосторожней с хавалом, скрутит на фиг!»
– Бутерброд с черной икрой? –
поразилась я. – Однако! Где он его взял?
– К Резинковой мать прикатила из
Астрахани, – пояснил Федор, – привезла трехлитровую банку икры. У
браконьеров взяла, малосольную. Долго ей не простоять, вот Лялька и приперла
деликатес на работу. Водрузила у Ивана в приемной и объявила: «Ешьте, ребята,
иначе стухнет». Наши и навалились. А потом ко мне потопали: дай, Федяша, кому
мезим, кому но-шпу, кому уголек активированный. Животы у них от обжорства
заболели! А у меня чего, аптека?
– Вот почему Вовку тошнило! –
подскочила я. – Но он мне говорил, будто весь день голодный ходил.
– Правильно, – заржал Бологоев, –
схомякал трехэтажный бутербродик с рыбьими яйцами и в буфет не пошел. Народ у
нас невменяемый, если постоянно не жует, то, значит, совсем голодный. Сегодня я
слышал дивную фразу по радио, в новостях мужик сказал: «В знак протеста наш
коллектив объявил забастовку: после завтрака никто из сотрудников фирмы не
прикоснулся к еде». Если учесть, что выпуск шел в полдень, то от жалости к
несчастным офисным работникам у меня слезы из глаз потекли. Вот намучились,
сердешные! К десяти на службу пришли, кофейку в организм залили, потом
голодовку объявили и до двенадцати дня ни крошки не слизнули. Надо срочно в
контору врачей отправить, а то еще массовый падеж бедолаг начнется.
– Но снимок… и анализ…
– Кстати, о том, что ты называешь
УЗИ, – оживился Федор. – Делает диагностику умная машина, назову ее
понятным тебе словом «компьютер». Так вот, внизу, на краю, обычно
пропечатываются имя, фамилия больного и дата исследования. А что у нас?
– Числа нет, – удивилась я.
– А паспортные данные?
– Отсутствуют.
– Отлично! Куда они подевались?
– Их забыли внести! – предположила
я.
– А вот это маловероятно, –
захихикал Федя. – Комп, он железный, выполняет заложенную в него
программу, поэтому и памятливый. Видишь пустое место?
– Да, – кивнула я.
– Здесь и стояли данные. Стерли их.
– Зачем? – изумилась я.
Эксперт поднял лист и посмотрел сквозь него на
настольную лампу.
– Восстановить утраченную информацию
возможно. А по какой причине ластиком поработали? В некоторых поликлиниках,
особенно платных, такая фишка есть: понаблюдают за пациентом, прикинут его
финансовые возможности, на встревоженных родственников полюбуются и делают
вывод: таких обмануть, как в воду плюнуть. Дальше дело техники: берут снимочек
пострашней, анализ поужасней и начинают пугать далеких от медицины людишек. Мол,
желудка нет! Кровь сгнила! Выкладывайте денежки, вылечим… Кидалово чистой воды,
но народ ловится. Ой, меня реклама умиляет, в особенности та, которая про
мочеполовые инфекции. Еду в машине и слушаю завывания из радиоприемника: «А у
вас все в интимных местах стерильно? Приходите, убьем бактерии». Мама родная,
да если у тебя там полнейшая дезинфекция наступит, то ни пописать не сумеешь,
ни…
– Федя, вернемся к нашим баранам, –
ткнула я Бологоева в спину.
– То есть к Вовке? – ухмыльнулся
эксперт.
– По твоему мнению, нас развели?
– Как малышей на клюкву.
– Ладно, теперь на это посмотри, –
приказала я, вытаскивая мобильный Ии и снимок.
– Ничего интересного, обычная
фотка, – пожал плечами Федька. – Ой, тут такой прикол! Звоню Натке
домой, а телефон все время на факс срывается, я психанул, взял лист бумаги и
послал сообщение: «Немедленно возьми трубку». Через минуту из нашего рабочего
факса ответ выползает: «Хозяев нету дома, мне не разрешают болтать с
незнакомыми людьми. Автоответчик».
– Прекрати дурить! – разозлилась
я. – Они похожи?
– Кто?
– Женщины. На фото и в мобильном. Лицо
одно и то же?
– Не знаю.
– Так посмотри еще раз!
– Зачем?
– Мне надо уточнить: это один человек или
разные люди!
