Обрадованная удачей, я вошла в небольшой зал и
поняла, что лучшего места для обделывания тайных делишек и не придумать.
Очевидно, точка дорогая, раз в ней практически нет посетителей. На центральной
магистрали Москвы полным-полно ресторанчиков, в которых клубится народ, а тут
почти полная пустота. И темнота – верхнее освещение отсутствует, свет льется из
странных конструкций, вмонтированных в пол, поэтому лица присутствующих тонут в
тени. Зал длинный, вытянутый, потолок подпирают колонны, а столики расставлены
так хитро, что люди не видят соседей.
– Вы одна? – кинулся ко мне
метрдотель. – Желаете перекусить?
Замечательный вопрос, если учесть, что я вошла
в кафе. И что на него ответить? Нет, решила посмотреть картины Тициана?
– У нас сегодня цесарка, – лопотал
парень, – изумительной нежности птичка, рекомендую.
– Я думала ограничиться чаем с
пирожными, – громко заявила я, пытаясь рассмотреть лицо мужчины, который
сидел за одним столиком с Ириной Львовной.
– Присаживайтесь сюда, – предложил
метр.
– Лучше в углу.
– Как угодно. Хотите латте?
– Лучше капучино, – улыбнулась
я. – И сладкое что-нибудь. С фруктами, но без взбитых сливок.
– Сейчас привезут тележку с
десертами, – пообещал распорядитель и ушел.
Я села на стул и краем глаза посмотрела на
Мячину. Лица ее было не видно, только волосы, ее собеседник тоже плохо
различим. Он был одет в голубую джинсовую куртку, вот, пожалуй, и все, что
можно пока сказать о Василии.
Ладно, мое дело не привлекать к себе внимания,
а когда барыга встанет, последовать за ним и узнать его адрес. Далее
разберемся. Не верю я в восставших покойников, просто некто решил по
неизвестной пока причине зло подшутить над Ией Вадимовной. Сдается мне, что
таинственная личность, приславшая фото «Зои», и вор, стащивший медальон, хорошо
знакомы друг с другом.
– Ваш кофе, – прочирикала
официантка. – А какой десерт выберете?
Я оглядела тележку, заставленную блюдами.
– Вон то, пожалуйста, белое, дрожащее, с
фруктами.
– Панакотту?
– Ее самую.
– Очень вкусная, – одобрила мой
выбор официантка, – во рту тает.
– Милая, – прогремел вдруг невдалеке
мужской голос, – здесь очень уютно.
– Пахнет плохо, – ответил капризный
дискант. – Фу, туалетом воняет!
– Тебе кажется.
– Нет.
– Это уже пятое кафе, куда мы заходим, а
тебе все не нравится, – обозлился кавалер.
– Найди приличное место, дорогое.
– Тут совсем не дешево.
– Для кого?
– Ну хватит! – загремел бас. –
Я остаюсь здесь, а ты подожди на улице, пока я поем.
– Хам!
– Дура!
Раздался сочный шлепок.
– Ах ты кошка драная! – взвизгнул
мужчина. – Прибыла из Задрищенска и выжучиваешься, руки распускаешь…
Дзынь, дзынь! Я обернулась на звук.
Симпатичная стройная девушка, естественно, блондинка, в азарте швыряла на пол
стеклянные бокалы.
– Идиотка! – бесновался ее кавалер,
приземистый толстяк лет сорока пяти. – Сейчас ментов позовут, в обезьянник
загребут!
– Не извольте беспокоиться, – бойко
зачастил метрдотель, – пусть ваша дама развлекается, мы посудку в счет
включим.
– Вот кретины… – выдохнул
мужчина. – Эй, вы там, подайте водки, а девку в туалет отволоките и суньте
ее башкой под кран.
– Только подойдите, дебилы! –
заверещала истеричка.
– Ребята, кошелек у меня, – прояснил
ситуацию мужик, – делайте, что приказано.
Метрдотель кашлянул, словно из-под земли выросли
два гориллоподобных секьюрити, подхватили разбушевавшуюся мамзель под острые
локотки и понесли к сортиру. Официантка быстро сбегала за веником и стала
заметать осколки. Я, поглядывая на Ирину, положила в рот кусочек панакотты. Ну
и ничего особенного, самое обычное молочное желе, во времена моего детства им
торговали в гастрономе на Садовом кольце, недалеко от станции метро
«Маяковская». Многие москвичи ездили туда за «дрожалкой», моя мама в том числе.
Я предалась сладким воспоминаниям. Вот я,
маленькая девочка, сижу на кухне и с большим восторгом ем то самое молочное
желе. За окном опустился вечер, дома тепло и уютно, да еще и папа не на работе,
вот он, рядом сидит и рассказывает маме забавную историю.
– Если что и погубит нашу страну, так это
солдатская хитрость, – смеется папа. – Семена Кучкина помнишь?
– Конечно, – кивает мама. –
Неприятный тип, авторитарный, грубый, как его только подчиненные терпят.
– Плох тот начальник, который не мечтает
стать рабовладельцем, – совсем развеселился отец. – А насчет
Кучкина ты совершенно права, он солдат как бесплатную рабочую силу использует.
Но они ему отомстили. Отлично получилось! Семен велел старослужащим у себя на
дачном участке картошку посадить, объявил такой дембельский аккорд. Ребята
чертыхнулись, но куда деваться? С генералом ругаться словно против ветра
плевать, себе дороже станет. Крякнули, провели посевные работы и благополучно
разъехались по домам. Картошка-то не сразу всходит, время должно пройти.
Представь теперь лицо Кучкина, когда он однажды утром с балкона второго этажа
своей дачи решил полюбоваться «плантацией». С юмором парни попались, корнеплоды
зарыли по науке, но высадили их в виде пятиконечной звезды. Наверное, стервецы
не один час потратили, пока правильно ряды вскопали. То-то генералу радость,
даже картошка у него из земли звездой прет!
Мы с мамой засмеялись, а потом я спросила:
– А что такое дембельский аккорд? Солдаты
играют на пианино?
Папа прижал меня к себе.
– Ступай спать, Фросенька,
[3]
незачем тебе разговоры взрослых слушать…
– Дзынь, – долетело до уха.
Я вынырнула из воспоминаний. Похоже, буянка
вернулась в зал и принялась вновь колотить бокалы. Дорого обойдется ее кавалеру
поход в ресторан…
– Дзынь, – снова прозвучало от окна.
