Бедную голенькую активистку уже пользовал в довольно
незамысловатой позе чеченский телохранитель Джинна. Она давно, надо полагать,
перестала сопротивляться, с закрытыми глазами елозила в такт толчкам по
кожаному дивану, как кукла. Чеченец старался изо всех сил, отчасти работая на
публику, блондинка, страдальчески оскалясь, охала и постанывала.
– А, передумал, Толя? – без малейшего удивления
сказал Джинн, непринужденно развалившись в кресле у двери. – И правильно.
Хорошая водка, красивая девочка – что еще нужно джигиту для мимолетного
счастья?
– А насчет этого, – Костя кивнул на порнушную
сцену, – в Коране что сказано?
Джинн мечтательно улыбнулся:
– Друг мой, не старайтесь с маху овладеть премудростями
ислама. Момент совершенно неподходящий. Лучше возьмите вон там, в ящике,
резинку. Если вы эстет, конечно. Сейчас Заурбек закончит, и можете приступать…
– А неприятностей потом не будет? –
поинтересовался Костя, дружески приобняв Джинна. – Мало ли…
Тот деликатно высвободился из благоухающих алкоголем
фамильярных объятий, пожал плечами:
– Я бы не беспокоился. Сейчас принесем камеру, снимем
на видео, вряд ли эта птичка захочет, чтобы кассета попала к любимому мужу,
которым она мне все уши прожужжала.
Джигиты еще во вкус не вошли, впереди масса фантазий… А
поскольку…
Костя, разумеется, ждал взрыва, как его непосредственный
инициатор, но все равно рвануло в самый неожиданный момент – так что он,
натуральным образом вздрогнув, машинально втянул голову в плечи. Потом выпустил
бутылку, и она грохнулась на ковер.
Звонко вылетели стекла на западной стороне дома. Последовала
немая сцена, самую пикантную композицию которой составляли Заурбек и Марта,
застывшие посреди действа, но уже в следующий миг Джинн опомнился, рванул
из-под куртки пистолет и метнулся в коридор. Следом кинулись двое остальных, за
ними поспешал Заурбек, застегивая на бегу штаны и спотыкаясь. Последним из
каминной выбрался Костя, уже не стараясь так уж особенно шататься, – в
конце концов, после таких сюрпризов нетрудно с маху протрезветь.
Какое-то время царила совершеннейшая паника, потому что
никто ничего не понимал. Со второго этажа сбежал Каюм с пистолетом наголо,
следом спешил Сергей, босиком, в кое-как застегнутых джинсах и распахнутой
рубашке. Костя мимолетно устыдился – ведь определенно поломал кайф напарнику,
да что поделать…
За окнами колыхались отблески пламени, с улицы что-то длинно
и непонятно орал часовой, прежде других прибывший на место происшествия.
Теснясь в дверях, все выскочили во двор, побежали к решетке, движимые пока что
не четкими побуждениями, а чем-то вроде инстинкта.
Сгрудились у сетки, опасаясь подходить ближе. Развороченная
взрывом – хоть и не особенно мощным – безвинная машина выглядела безрадостно,
да и на машину уже походила мало. Брезент кузова вяло догорал, еще что-то
дымилось в кузове, противно тянуло горелой резиной и непонятной химией.
– Тушите, что вы стоите? – заорал Джинн. –
Отпирай замок, фаррахаш луда, бахти джангазы!
Сгоряча он сгреб за плечо оказавшегося ближе всех Сергея,
подтолкнул к сетке.
– Да погоди ты, – спокойно отстранился тот. –
Там ничего не взорвется? Гранаты, патроны?
– Нет там ничего взрывчатого! – рявкнул
Джинн. – Только винтовки, в заводской упаковке! Фарраха бхаш луда,
новенькие снайперки! У кого ключ? Бехо, собачий сын, что ты стоишь? Замок
отопри!
Часовой, опасливо отстраняясь, с трудом попал ключом в
скважину висячего замка, приоткрыл сетчатую дверцу, но внутрь входить
определенно не хотел. Джинн бешено потянул его за ворот, заорал в ухо:
– Огнетушитель принеси, болван! Огнетушитель, из дома!
Послышавшийся в отдалении пронзительный вой сирены
приближался, казалось, со скоростью ракеты. Уже через полминуты у ворот,
отчаянно завывая и разбрасывая пронзительные вспышки синего света, затормозили
сразу две огромные «пожарки». Следом послышалась сирена полицейской машины.
Костя ухмыльнулся про себя. Он понятия не имел, кто был тот свой
человек, что озаботился вызвать пожарных и полицию, но главное, что такой
человек был. Все заранее расписано, как по нотам, и все прошло в полном соответствии
с планом, а это, знаете ли, не всегда случается…
Пожарные в тяжелых марсианских костюмах орали что-то, колотя
в запертые ворота. Почти сразу же к ним присоединились полицаи, движимые, в
общем, правильно понятым служебным долгом, – уж коли имелся пожар,
следовало обеспечить к нему беспрепятственный доступ тем, кому такими делами
ведать надлежит по долгу службы.
– Куда? – рявкнул Джинн, перехватывая наспех
одетого Скляра.
– Придется открыть, – хмуро сообщил тот. –
Ведь не уймутся…
– Не пускай этих… – в горячке крикнул Джинн, потом,
видимо, сообразил, что следует вести себя, как подобает законопослушному
человеку. Разжал пальцы, заметно понурясь, протянул: – Ладно, открывай ворота…
Никому с ними не откровенничать, слышали? Объясняюсь я один…
Скляр распахнул одну створку, а вторую, не дожидаясь, пока
он это сделает, вмиг открыли гомонящие пожарные. Обе красные машины, рассыпая
всплески синего света, промчались по двору в сторону очага возгорания. Следом в
ворота влетела полицейская «Ауди», раскрашенная в черно-белый, с тремя
разноцветными мигалками, отчего двор стал немного похож на дискотеку.
«Культурный центр консульства Ичкерийской республики», как
пышно именовалось заведение, где они в настоящий момент пребывали, бесповоротно
утратил тихую респектабельность. Бравые пожарные, принявшись заливать
искореженную «Газель» пушистой белой пеной, очень быстро, изучая место
происшествия, наткнулись в кузове на нечто их удивившее. Один вылетел из
загородки, как ошпаренный, кинулся наметом к вальяжному полицейскому офицеру,
крича что-то на «государственном» языке и потрясая предметом, как две капли
воды похожим на отсоединенный от ложа ствол винтовки с затвором (каковым
предмет вообще-то и являлся). Офицер, вмиг преисполнившись деловитой
подозрительности, расстегнул кобуру, махнул своим немногочисленным орлам и с
ходу взялся за выяснение. Джинн пытался ему что-то объяснить, шепча на ухо, но
тому вожжа под хвост попала. Вряд ли он так уж негативно относился к идеям
освободительной борьбы чеченского народа – скорее, был из породы тех тупых
службистов, что плевали с высокой горы на все политические тонкости и сложную
международную обстановку, выполняя предписания от сих и до сих. С его точки
зрения (спорить с которой, признаться, трудновато), развороченные взрывом ящики
с винтовками в кузове «Газели» являли вопиющее нарушение законов.
Вдобавок полицай с сержантскими нашивками подлил масла в
огонь – он вдруг завопил, тыча пальцем в сторону видневшейся из-под куртки
Джинна кобуры:
– Пюсс! Пюсс!
Офицер остервенел окончательно. По его команде Джинна
проворно разоружили, после чего два служивых, недвусмысленно угрожая кольтами,
загнали всю компанию в вестибюль особнячка. Тут как нельзя более кстати из
каминной выбралась завернутая в портьеру активистка Марта, растрепанная, малость
протрезвевшая и явно жаждавшая мести за все учиненные над ней половые
непотребства. Расставание с иллюзиями, надо думать, протекало мучительно,
сейчас это была сущая фурия, а то и валькирия. Офицеру она наговорила нечто
такое, отчего тот, топорща усы и рассыпая искры из глаз, принялся орать что-то
в портативную рацию с таким видом, словно рассчитывал получить за проявленное
рвение высший орден республики, надо полагать, с мечами.
