– Ну, на твой-то счет у меня уже никаких подозрений
нет, – холодно ответил Костя.
– Интересно, как это заявление понимать?
– А ты не знаешь?
– Ну хватит вам! – не вытерпел Заурбек. –
Хозяин рассердится…
– У меня хозяина нет, – немного обиделся Скляр.
– Да ну? – хмыкнул Костя. – А может…
Из соседней комнаты выглянул Джинн:
– Толя, зайди. – И, едва дождавшись, когда Костя
прикрыл за собой дверь, распорядился: – Дай-ка мне твою куртку.
– Это еще зачем?
– Для дела, – кивнул Каюм.
– А штаны не надо снимать? – хмуро поинтересовался
Костя, швыряя куртку Джинну.
– Пока что нет такой необходимости, – задумчиво
отозвался Джинн, вертя куртку так и сяк, умело прощупывая швы. – У тебя
нож есть?
– Еще бы. – Костя протянул ему свой немецкий
складник. – Нож – спутник комсомольца… Эй, эй, я за нее сотню баксов отдал
в Пассаже!
– Ничего-ничего, – успокоил Джинн, подхватывая
кончиком ножа шов. – Я осторожненько… Ага!
Меж пальцев у него была зажата блестящая металлическая
пластиночка толщиной и размером с рублевую монету. Каюм смотрел на нее с таким
изумлением, словно и не сам прошлым утром ее в Костину куртку зашивал.
– Слушай, Каюм… – протянул Джинн. – Не такие уж у
тебя и сумасшедшие мысли, если учесть…
– Интеллект – великая вещь, – скромно сказал
Каюм. – Мелькнула совершенно безумная догадка, ну никак я не мог понять,
зачем они с него куртку снимали. Было лишь два варианта: либо искали что-то,
либо, наоборот, подсовывали. Впрочем, это еще не обязательно «маячок»…
– Да? – фыркнул Джинн. – А что же это,
по-твоему, запасная пуговица? Толя, тебе сей предмет незнаком?
– Первый раз вижу, – решительно сказал Костя.
– Шов был не фабричный, – продолжал Джинн со злыми
огоньками в глазах. – И все равно кое-что не сходится: не сочетаются эта
штука – если она, конечно, в самом деле «маячок» – и та совсем не
профессиональная встреча, которую вам устроили…
– Не в том дело, – с совершеннейшим хладнокровием
пожал плечами Каюм. – Печаль в другом – вокруг давно уже начались
нехорошие странности…
– А я что говорю? – бесцеремонно вмешался
Костя. – Вон, эта самая нехорошая странность в соседней комнате торчит и в
усы ухмыляется. Видывал я в Питере такие штучки, или микрофон, или «маячок» –
менты наши их, бывает, пользуют…
– Толя, – тихо, серьезно сказал Джинн. – Я
тебя умоляю, постарайся пока помолчать. При них, – он кивнул на
дверь, – ни слова. Улик, собственно говоря, никаких, против конкретных
персон, я имею в виду. Понял?
– Да понял, – проворчал Костя. – Потолковать
бы с этой конкретной персоной по-нашему…
– Молчи пока. Понял?
– Яволь, фельдмаршал…
Глава 5
Дела базарные
–Ты глазами по сторонам не зыркай, будто голодный
людоед, – сказал Костя, внутренне немного забавляясь. – А то вид у
тебя такой, что за километр видно шпиона. Все пройдет, как по маслу. Славянская
братва если за что берется…
– Это точно, – вяло отозвался Заурбек. – Вы,
русские, большие мастера на всякие фокусы…
Они, все трое, сидели на корточках, абсолютно не выделяясь
ни одеждой, ни видом, ни позой среди превеликого множества базарного народа
всех национальностей и рас, – разве что негров не было, хотя Сергей
клялся, будто полчаса назад видел-таки одного, не особенно и черного, скорее
серого, с деловитым видом помогавшего русской бабе распаковывать картонный
короб с сигаретами. Вполне могло быть. Базар – дело затейливое и
многоплеменное, особенно здесь, в плодородной области на границе с Чечней…
И все же Заурбек немного нервничал и, как его ни
успокаивали, то и дело косился на распахнутые ворота склада, где у крайнего
пакгауза малость поддавшие работяги загружали «зилок» коробками с корейскими
телевизорами «LG».
Точнее говоря, это только на коробках значилось, что внутри
– «LG» (да еще рядок, который предстояло загрузить последним, и впрямь содержал
«ящики»). А внутри покоилось оружие в заводской смазочке – автоматы «Кипарис»,
как раз и добытые, по легенде, питерскими братками для друга Джинна. И
переправляемые по абсолютно надежному, как они хвастались, каналу. И будьте
уверены, трещотки должны были попасть в Чечню невозбранно – вот только
принимать их там и складировать должен был Каюм, а это давало неплохие шансы на
то, что воспользоваться ими Джинн так и не сможет (…и трижды сплюнем через
левое плечо, потому что стопроцентных гарантий успеха не бывает ни в одной
операции, как бы скрупулезно ее ни разрабатывали и какие бы спецы ее ни рисовали…).
Поневоле всплывала в памяти фразочка из какого-то старого
детектива: «Нет ничего проще, чем проводить шпионские операции под личиной
врага в родной стране, при условии, что соответствующие органы заранее обо всем
знают…» Заурбек мог и не нервничать так – он, бедолага, и понятия не имел, что
точный план рынка и прилегающих окрестностей был заложен в компьютер, на
котором заранее просчитывали самые разные варианты событий и перемещений. Что
десятки людей (большинство из которых в главное не посвящены) обеспечивают
безопасность троицы от множества случайностей, способных помешать. Что вокруг
хватает своих под самыми разными личинами. Что в декоративной башенке на крыше
новехонького, помпезного здания дирекции рынка сидит снайпер – на всякий
пожарный. Ну и прочее – от маневренных групп на неприметных машинах до
запущенной в местное УВД дезы, будто особая группа МУРа будет сегодня на рынке
брать заезжего наркокурьера (что должно было заставить прикормленных рыночных
ментов забыть на сегодня и о дани, и о беспределе и являть собою образец
исполнения уставов и инструкций).
Впрочем, если бы Заурбек обо всем этом знал, он, конечно, давно
бы уже улепетывал во все лопатки, размахивая пушкой…
– Вон, гляди, – сказал Сергей. – Видал орлов?
Эскадрилья конных водолазов, понимаете ли…
Костя посмотрел в ту сторону. Отплюнулся:
– Ага. Эскадрон гусар спиртючих…
Поодаль, меж прилавками, шествовали три ярких образчика
местного ряженого казачества – низенький бородач в центре и двое рослых
сопляков по бокам. Плетюганы заткнуты за голенища, шашки болтаются, папахи
заломлены, на груди целая россыпь крестюшек и медалюшек неведомого
происхождения, типа «За возрождение снохачества». Вопреки строгим правилам
императорских казачьих войск, цвета лампасов нимало не соответствовали
окантовке погон, а те, в свою очередь, донцам папах нисколько не подходили…
Вообще о местных казачках само же русское население отзывалось, насколько они
знали, насквозь матерно, ибо никаких подвигов за здешними «станичниками» не
числилось, если не считать гордого шлянья с нагайками и бессмысленных пьяных
драк со всеми, кто не нравился.
