– Вы, русские, большие мастера на всякие фокусы, –
повторил Заурбек без всякой задиристости.
– Говорю тебе, все получится.
А кто сомневается? Получится. У вас в свое время и Чечня
получилась. – Телохранитель Джинна не нарывался, он говорил устало и чуть
ли не безразлично. – Без вас ничего бы и не вышло. Нет, влезли со своей
перестройкой, привезли Дудаева, которого у нас и знать-то забыли… И понеслось…
Это не нам нужно, Толя, это вам нужно. Если бы ваша Москва на Чечне не делала
большие деньги, вы бы нас раздавили в двое суток. Тогда еще. А так – вы на нас
капиталы делаете, и на бомбежке, и на восстановлении, и на чем-то там еще…
– Ох ты! – сказал Сергей неприязненно. –
Философ ты у нас, оказывается?
– Зачем философ? Я раньше пастухом был. Много думал.
Пастухи много думают, у них времени хватает… Мы ж не слепые.
– Так ведь воюешь, философ? – спросил Костя.
– Воюю, – пожал плечами Заурбек.
– И дальше будешь?
– А что делать? Такой расклад судьбы. Все от Аллаха.
Если начал, уже не остановишься.
– Ага, – сказал Костя. – Сейчас, как водится,
вспомнишь своего мудрого дедушку, который говорит, что нельзя дважды снять
урожай с одной чинары, а в одну и ту же воду дважды не войдешь…
– Не бывает никакого урожая с чинары, – сказал
Заурбек. – И чинары у нас не растут. А дедушка уже ничего не говорит, его
дудаевцы зарезали, когда он застрелил ихнего Гойбетирова.
– Вот это номер! – искренне удивился
Сергей. – Что же ты и дальше воюешь, философ?
Я же не у дудаевцев воюю, – сказал Заурбек
досадливо. – Ты не поймешь, где тебе понять. Я у Джинна воюю. А дудаевцев
я сам, случалось, резал. И за дедушку, и вообще.
«Действительно, хрен вас поймет, – подумал
Костя. – Слава богу, что нам и нет нужды вас понимать, мы не для этого
существуем, совсем не для этого…»
На душе было пакостно: все, о чем говорил этот долбаный
ваххабит, они не раз обсуждали между собой, но вот Заурбек не должен был при
них упоминать такого, потому что это неправильно. В чем неправильность, он не
мог бы определить точно, злился еще и из-за этого. Стыдно перед Заурбеком, вот
что, – за то, что насчет Москвы и тамошних жирных котов чечен тысячу раз
прав, а он не может быть прав, поскольку – злой чечен…
Чтобы прогнать эти стыд и неловкость, он вспомнил, что этот
чертов философ, внук зарезанного дедушки, вчера выдал им аванс за оружие
фальшивыми долларами. Все полсотни купюр, как в темпе установили здешние
специалисты, оказались фальшаками, правда, мастерски исполненными, вероятнее
всего, даже не в Иране, а в Западной Европе – или, учитывая происхождение
Джинна, где-нибудь под Карачи…
– Мы сразу уедем, как только погрузимся? –
поинтересовался Заурбек, на сей раз гораздо эмоциональнее.
– А что? – покосился на него Сергей, перехватил
взгляд. – А-а, на лирику тянет?
Ну и тянет, – согласился Заурбек, поглядывая на девиц в
коротком, открытом и облегающем, шлявшихся там и сям четко рассчитанными
маршрутами. – В горах этого нету.
– Увы, – злорадно сказал Сергей. – Уезжаем
сразу, как только погрузимся.
– Ага, – кивнул Костя. – И никакой тебе
лирики. Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… – Он насвистел мотив и
даже припомнил обрывки куплета: – Я проснулся сегодня рано в нашем лагере в
лесу…
К его удивлению, Заурбек грустно подхватил:
– Прощай, родная, вернусь не скоро, Белла, чао, Белла,
чао, Белла, чао, чао, чао, я на рассвете уйду с отрядом горебалдейских
партизан…
– Гарибальдийских, балда, – хмыкнул Костя. –
Ты-то где песенку ухитрился слышать? Сколько лет прошло…
– Как это – где ухитрился? Мы ж все когда-то жили в
Советском Союзе, не забыл?
«А ведь забыл, – горько усмехнулся про себя
Костя. – И забыл, что такое Советский Союз, и забыл, что вы тоже в нем
вообще-то, проживать изволили…»
– Помнишь, было такое кино? – немного оживился
Заурбек. – Я маленьким смотрел. «По следу тигра». Там постоянно – Белла,
чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… Видел?
– Ну.
– Помнишь, как там наш – из трехствольной зенитки – ап!
ап! ап! Прямо по колонне.
– Наш? – хмыкнул Костя.
Заурбек самую чуточку смутился:
– Ну, тогда был как бы наш… Тогда все были – или наши,
или не наши.
– А сейчас, по-твоему, по-другому? – без выражения
спросил Сергей.
– Сейчас вообще все другое, – подумав, заключил
Заурбек. – И ничего уже не поймешь…
«Навязался на мою голову, козел горный», – зло подумал
Костя.
Скверно, что он сейчас начинал видеть в этом хреновом
ваххабите живого человека. Чуть ли не личность. Это никоим образом не повлияло
бы на его отточенные рефлексы, если бы в следующую секунду Заурбека пришлось
бы… хм, нейтрализовать, разъяснить, снять с доски. Слишком много мы повидали,
чтобы растечься соплями от умиления от того только, что этот козел видел те же
фильмы и помнит те же песни. Здесь другое. Нельзя видеть человека в том, кого,
очень может быть, понадобится профессионально убивать. Нельзя. Если не видеть,
все проще… Вероятный противник должен оставаться абстрактной фигурой, лишь
внешне имеющей полное сходство с живым человеком, абсолютно для тебя
неизвестным…
Он попробовал определить, есть ли поблизости наблюдатели с той
стороны, – Джинн вполне мог послать кого-нибудь для пущей надежности
проконтролировать Заурбека, да и Скляр недоверчив. Особенно если учесть, что
Скляр не далее как завтра должен именно в этом самом городе встретиться со
своим агентом из штаба округа, ссучившимся подполковником, отчего-то
полагавшим, что его переговоры по мобильнику с той самой чистенькой заграницей
никто не сможет засечь и перехватить…
Нет, бесполезно. Слишком много вокруг самого разного народа,
праздношатающегося и деловитого, бродячего и сидящего, пьющего пиво,
приценяющегося к копченой рыбке и голоногим девкам, сбивавшегося в загадочные
кучки, где то ли обсуждали негоцию с продажей пакета ханки, то ли попросту
уговаривались дерябнуть водочки подальше от жен. Знакомых лиц, во всяком
случае, в толпе пока что не маячило. Оставалось дождаться вечера, когда
результаты потайных видеосъемок, все пленки по отработанной методике будут
загнаны в компьютер, который и поищет старательно знакомые ему по прошлым
записям рожи, а потом для пущей надежности они сами просмотрят глазами, ибо
человеческий фактор, знаете ли…
– Вон, пошли, – перебил его деловые размышления
Заурбек. – Приятные девочки.
– Эк тебя зациклило, – фыркнул Сергей. – А
наградят они тебя крестом Большой Бледной Спирохеты?
– Чем?
– Заразой, философ…
У меня презики есть. – Он потянулся, сообщил
мечтательно: – Вот на абхазской войне был смешной случай. Сцапал наш взвод
грузиночку, симпатичная такая стерва. Из окна по нашим из «калаша» поливала, а
еще искусствовед, с высшим образованием, у нее диплом нашли… В общем, Ваху и
Дмитро она положила насмерть. Дмитро был лихой парень, хоть и хохол. Ну, вопрос
не стоял, харить ее или нет, ясно, надо было пользовать. Хотелось только
придумать что-нибудь затейливое, за наших парней. Тут Габерт – его потом убили
в Гудермесе – и говорит…
