– А чтоб никто вытащить не мог!
– А-а, эт-то другое дело!
Потом разговор по какому-то неисповедимому выверту ума
перекинулся с Ковалева на финансы. Тема была не только старая и животрепещущая,
но и знакомая до полной унылости: всем известно, что финчасть для того и
существует, чтобы урезать следуемые солдату денежки насколько возможно. Карма у
нее такая, у финчасти. И лучше всего об интендантстве выразился Александр
Васильевич Суворов, тут ни убавить, ни прибавить…
Впрочем, они больше слушали танкистов, чем делились своим.
Было попросту неудобно. Бронетанковая салажня не видела и не нюхала прошлой,
первой кампании, да и вообще мало что еще по причине юного возраста знала о
суровой прозе жизни. И этим пацанам, пожалуй, совершенно ни к чему знать, что
всемогущая финчасть точно так же старается срезать то, что законно причитается
спецназу ФСБ, цепляясь за любое цифирное крючкотворство. Что Костя с женой и
четырнадцатилетним сыном ютится в однокомнатной «хрущевке», а майор Влад вообще
снимает для семьи комнатушку в общежитии одной из военных академий, откуда его
в любой момент могут попросить. Ни к чему пацанам знать такие вещи, для них,
зеленых, отряд «Вымпел» – это нечто овеянное романтическими небылями: молодежи
в первую очередь приходят на ум голливудские блокбастеры, а тамошние супермены
привыкли в денежках купаться, в житейских благах и в законном почете…
Ну и черт с ними. Не в деньгах счастье. Главное, эта
кампания на прошлую, слава богу, мало похожа: и там, в тылу, перестали поливать
грязью собственную же армию, и, взять хотя бы такую деталь, на сей раз под
ногами не путаются пресловутые «врачи без границ», которых люди посвященные
ласково, по заслугам именуют «врачи без лекарств» или «ЦРУ без границ». Мелочь
вроде бы, а приятно. Так что – перебедуем. Благо все говорят, что на Путина в
этом плане полагаться можно. И прапорщик Юрков в тон этому всеобщему настрою
даже изготовил самодельную вывеску для местного избирательного участка, так и
выведя крупными буквами: «ИЗБИРАТЕЛЬНЫЙ УЧАСТОК ПО ВЫБОРАМ ПРЕЗИДЕНТА
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ В. В. ПУТИНА». Отцы-командиры, конечно, ласково
посоветовали не выпендриваться и не давать тем самым повода демократуре для
лишних визгов, но все равно сие говорит о тенденции… Точно, перебедуем.
Возвращались на танке, предложенном гостеприимным хозяином в
качестве такси, – к чему бить ноги, шагая лишних триста метров, если
можно, пусть и чуточку кружным путем, доехать на ползучей оказии? Как обычно на
войне и случается, все были не пьяны и не трезвы – так, состояние чуточку
измененного сознания…
Каковое ничуть не помешало им еще издали заметить у курилки
новоприбывших – Токарева с Самедом, оперативником из Махачкалы, да вдобавок с
ними сидела очень даже симпатичная девушка в явно уже ношеном камуфляже, со
светлой косой калачиком. Не журналистка, конечно, – кто бы сюда
журналистов пустил?
Они ссыпались с брони, танк-такси развернулся, отчаянно чадя
и рыча, и укатил восвояси.
– Ну, как оно? Что это вы ржете?
– А вот Самед рассказывает, как вчера славный доктор
Зуев ходил в Грозном на прочесывание.
– Ну-ну, что он опять?
– Геройствовал Зуич, – сообщил Самвел. –
Выскочил, малость поддавши будучи, когда все уже грузились. Начал орать, что
поскольку он не какой-то там доктор, а фээсбэшный, пора и ему сходить на
операцию. Ну, прихватили, чтобы не вдаваться в дискуссии. И была такая картина:
чешет себе повдоль улицы славный доктор Зуев с одним-единственным рожком в
«калаше», в совершенно пустом «лифчике». Хоть бы один патрон там завалялся,
«лифчик» ветром, как флаг, развевает… Богатырь, одним словом.
– Ну и?
А, обошлось. Тишина стояла полнейшая. Никаких ваххабитов,
одни мирные граждане… Пьяную чеченку видели. Ну, не так чтобы пьяную, однако
определенно поддавшую.
– Это интересно. Потрескивает менталитет в свете бурных
изменений…
– Ага. Да уж. Феде Слепцову вон плохо. Мается мужик.
Затыкали.
– А что?
– Да ему выпало плотно опекать подследственную. Она вам
не кто-нибудь, а целый капитан шариатской безопасности. Лет тридцать,
смазливая, зараза, спасу нет. Ну, что такое плотная опека, сами понимаете: за
ней и в бане надо приглядывать, чтобы, боже упаси, мылом не зарезалась. Вот
Федя и приглядывает, маясь. Она сначала по-женски и по-мусульмански стеснялась,
а потом приборзела, издевается над бедным Федей, как в голову взбредет, то
спинку просит потереть, то позы принимает. Тяжело Феде, стал Федя мишенью для
пошлых армейских шуток…
– Да уж, я думаю… – с чувством хохотнул кто-то.
– А вы сюда какими судьбами?
– А мы, похоже, с вами, – сказал Токарев с типично
восточным фатализмом. – Куда вы, туда и мы.
– Хорошо сказано. Мы сами-то не знаем пока, куда…
Насчет завтра могу сказать совершенно точно – в Грозный.
Касаемо подробностей, узнаете в вагоне, там Человек-Гора, час назад подъехал.
Вас, между прочим, жаждет видеть.
Шестеро встрепенулись, подтянулись, придавая себе трезвую
деловитость, потом гуськом потянулись в вагон, где уже начинали тщательно
завешивать окна одеялами согласно строгим правилам ночной маскировки.
Почти в самом конце вагона разместился Человек-Гора –
полковник Степа Шагин, бывший погранец, носивший свое прозвище вполне
заслуженно: когда природа его лепила, извела на Степу примерно столько же
материала, сколько на двух Шварценеггеров. Огромный был человечище – и, между
прочим, умнейший. Именно он не так давно кропотливейше спланировал операцию по
захвату Титаника, то бишь Салмана Радуева с его знаменитой титановой заплаткой
в башке. И все прошло столь ювелирно, что как нельзя лучше напоминало басню
Крылова. Крестьянин охнуть не успел, как на него медведь насел… Ни единого
выстрела, ни единой царапины. Немногочисленную охрану упаковали молниеносно и
качественно, а сам малость обкуренный Титаник только в летящем на Москву
самолете начал соображать, что вокруг происходит нечто качественно новое…
Поскольку на вагонном столике меж полковником и майором
Владом красовались две пустые стопочки и вскрытая банка шпрот, даже менее
наблюдательный глаз мог бы определить, что начальство тоже чуточку приняло с
дороги. Правда, при комплекции Шагина обычные человеческие дозы на него
абсолютно не действовали – ох, не того матерого человечища Алексей Максимыч
Горький сравнивал с глыбою…
Полковник присмотрелся:
– Состояние приемлемое…
– Да мы ничего такого… – опрометчиво заикнулся кто-то,
за что украдкой получил локтем в бок.
– Ну, вы – это вы… Размещайтесь. И с ходу загружайте
серое вещество работою. Кто мне, не сходя с места, придумает красивое
сценическое имечко для эстрадной звезды?
– Что?!
– Господа офицеры, я серьезно, – сказал Шагин. –
Придумайте-ка мне быстренько красивое имечко для эстрадной певицы. Чтобы было и
красиво, и звучно, и производило впечатление на всех, кто его ненароком
услышит. Ну-ка, дружненько заскрипели мозгами! Я с вами не шутки шучу, пошла
работа…
