Развернуться машинешке не дали – длинная пулеметная очередь,
лупившая словно бы непосредственно из земли, превратила покрышки в хлам,
«уазик» зарылся ободами в поросший сухой прошлогодней травой откос, замер,
слегка накренившись. Там, внутри, должны были, наконец, понять, что всякие
поездки с комфортом кончились и пора передвигаться на своих двоих, переходить в
пехоту-матушку…
Сообразили, ага – сыпанули наружу, огрызаясь огнем во всех
направлениях, прижались к земле, лихорадочно озираясь. Один и вовсе с
невероятным проворством полез под машину, закрывая башку руками…
Находившийся выше всех, метрах в трехстах на склоне, снайпер
Леша плавно перевел ствол германской винтовки на десять сантиметров левее,
опустил чуть пониже. Сноровисто приблизил лицо к прицелу именно на то
расстояние, какое требовалось (если чересчур отодвинуться, сузится сектор
обстрела, а если держать глаз у самого прицела, отдачей ушибет бровь),
плавненько потянул спуск. «Со спусковым крючком следует обращаться нежно и
бережно, в точности как с клитором», – любил выражаться его инструктор.
Выстрел. Человек в камуфляже, возымевший было наглое желание
связаться с кем-то по портативной рации, дернулся, локти у него разъехались, и
больше он не двигался. Второй снайперский выстрел пришелся по его осиротевшей
рации, предусмотрительно превратив ее в обломки.
Поехали, пошла работа!
Две боевые тройки рванулись вперед, короткими перебежками,
на заранее расписанные позиции. Каждый знал свой маневр назубок. Несколько
коротких очередей заставили троицу пассажиров «уазика», оказавшуюся чуть в
стороне от остальных, шустренько залечь. А через пару секунд майор Влад,
сменивший магазин на полностью заряженный трассерами, трижды выстрелил
одиночными в их сторону, давая четко видимыми трассами сигнал гранатометчику.
Прапорщик Булгак не так давно щедро полил водой участок
земли позади себя – чтобы меньше было пыли при выхлопе. И теперь, узрев ясный и
недвусмысленный сигнал, примостил на плечо трубу со вставленным выстрелом и
взведенным рычагом, потянул спуск, сделав предварительно должную поправку на
боковой ветерок.
«Шайтан-труба» сработала. Выстрел со свистом пронесся над
буро-серой землей, дымная дуга, загибаясь вниз, коснулась травы – и огненный
плевок, вмиг охватив немаленькое пространство, заставил троих вскинуться с
земли, превратил их в нелепо дергавшиеся черные куклы на фоне огня. Через миг
этих кукол достал пулеметчик, пригвоздил к земле.
Впереди, возле «уазика», все еще ожесточенно захлебывались
автоматы. Булгак, лежа на боку, заложил еще один выстрел, взвел рычаг, в
ожидании приказа приподнялся…
И медленно опустился лицом вперед, придавив телом трубу.
Прикрывавший его Краб оценил ситуацию с одного взгляда – увидел дырочку над
левой бровью… Проворно перекатился влево, нырнул за толстый ствол, замер,
пытаясь сообразить, попал ли и он в поле зрения снайпера. Нет, проходили
секунды, а выстрела в его сторону не было…
Он рванулся вперед, пригибаясь, преодолел метров десять и,
залегши рядом с командиром, выдохнул:
– У них снайпер!
– Булгак?
– Гопа…
– М-мать… Слева зайди!
– Брать?
– Если получится. Аллюр!
Кивнув, Краб стал забирать влево по широкой дуге, используя
малейшие складочки местности, где ползком, где перекатом. Научили Бумбараша
австрийские пули и зайцем прыгать, и клубком катиться…
Две тройки давно уже замкнули кольцо вокруг обездвиженного
«уазика», неспешно приближались, используя для укрытия где местность, где пылающий
остов грузовика. Очереди постепенно затихали – тех, из «уазика», оставалось все
меньше… Теперь удалось рассмотреть, что заползший под «уазик» субъект лежит там
неподвижно, прикрывая голову распяленными ладонями, не выказывая ни малейшего
желания вступить в бой. Оказавшись близко, Костя его, вот хохма, узнал. И
понял, что не ошибается. Он, обернувшись назад, свистнул и знаками показал, что
этого типа следует непременно брать живым. Оказавшийся ближе всех Доктор
Айболит, уже было собравшийся кинуть под машину гранаточку, кивнул и
сосредоточился на другой цели.
Никто из подвергшихся нападению больше не пытался связаться
со своими – да и все равно не получилось бы, трое безымянных рэбовцев,
оседлавших ближайшую вершину, накрыли ложбинку невидимым колпаком надежных
радиопомех…
Краб скрадывал снайпера, оказавшегося уже в пределах прямой
видимости. Тот, в камуфляже и наглухо закрывавшей лицо шапочке-маске, уже не
стремился в кого-нибудь попасть – отползал по склону в сторону поваленного подрывным
зарядом дерева, что было довольно грамотно.
Улучив подходящий момент, Краб, лежа на боку, вмазал из
своего «Каштана» с глушаком двумя короткими очередями.
Снайперскую винтовку прямо-таки вынесло из правой руки
ползущего, отбросило на пару метров – уже бесполезную, с разбитым пулями ложем.
Снайпер, взвизгнув совершенно не по-солдатски, вжался лицом в землю, тут же
вскочил и кинулся к спасительному дереву, пытаясь на бегу выхватить из кобуры
пистоль, но Краб догнал в стремительном броске, подшиб носком ботинка лодыжку,
двинул в спину, сбил, навалился, насел. Приложив согнутой ладонью по шее,
проворно выкрутил руки, не забывая краем уха ловить отголоски продолжавшейся за
спиной схватки, профессионально определяя по звукам выстрелов, кто стреляет, из
чего и в каком примерно направлении.
Заломив руки бесчувственному снайперу, лежа на нем
крест-накрест, оглянулся. Кажется, близилось к закономерному финалу. Стрелял
лишь один автомат – а там и вовсе заткнулся…
И послышался громкий двойной свист командира. Значит, в
самом деле все было кончено.
Поблизости еще дымили ошметки грузовика, а метрах в трехстах
от них вяло догорала «тачанка». Вокруг нее ходили Юрков с Костей, осматривая на
всякий случай.
Достав из кобуры снайпера пистолет и хозяйственно переправив
себе в карман, Краб встал, подняв заодно и своего малость очухавшегося
пленника. Точнее, пленницу – он уже определил это совершенно точно, в схватке
догадка оформилась лишь мельком, мимолетно, а теперь никаких сомнений не
осталось. Содрав с головы капюшон, Краб узрел коротко стриженную блондинку
вполне славянского облика.
– Ах ты ж, сука, – сказал он устало, без труда
удерживая за вывернутые руки.
Она вполне очухалась, стригла глазами во все стороны, все
еще охая и подергиваясь от нешуточной боли в ударенном месте. Осознавала, что
крепенько влипла.
Подошедший Сергей пошевелил носком ботинка искореженную
германскую снайперку, криво усмехнулся:
– Гера, ты у нас вне конкуренции, завидую… – и,
всмотревшись, длинно присвистнул: – Бог ты мой, какая встреча, Лизочка, бывают
же встречи на войне…
Это и в самом деле была «вологодская журналисточка»
собственною смазливой персоною. Судя по исказившейся рожице, лихорадочно на
что-то надеявшаяся, особенно теперь, когда среди пленивших ее обнаружился
знакомый, близкий, если можно так с некоторыми основаниями выразиться.
