Она опомнилась настолько, что вякнула что-то вроде:
– Мальчики, вы поймите, я…
– Что тут непонятного, – хмуро сказал Сергей,
бесцеремонно шаря в нагрудных карманах ее камуфляжа.
На сухую землю сыпалась всякая дребедень – косметические
карандаши, зажигалка, мятые долларчики, носовой платок… Вытянув двумя пальцами
потрепанную записную книжечку в темном кожаном переплете, Сергей ее привычно
пролистнул – сталкивался уже с такими гроссбухами.
– Ну да, Гера, – сказал он скучным голосом. –
Стандартный списочек боевых побед. Седьмое марта, последняя запись, «двое»… А
ведь это, пожалуй, колонна тюменцев, а? Шагин говорил, у них как раз двое
«двухсотых» именно от снайпера… Ну, и далее, то есть – ранее. Лизавета-Лизавета,
я люблю тебя за это, и за это, и за то, что ты пропила пальто…
Девушка вскрикнула:
– Ребята, ну вы поймите…
– Заткнись, проблядь, – устало поморщился Сергей.
Ни капли тут не было непонятного. Наоборот, все понятно до
донышка: жизнь тяжелая, работать не хотца, денежек не хватает то ли на свадьбу,
то ли попросту на красивую жизнь, а здесь за каждую мишень платят зелененькими,
в зависимости от званий… Все понятно, незамысловато и противно до тошноты.
– Она Булгака положила, – сказал Краб внешне
равнодушным голосом. – Груз «двести» теперь Булгак.
– Ну да? – переспросил Сергей тем же мертвым
голосом, лишенным эмоций и чувств. – Что ж она так, стерва?
– Мальчики, я…
Краб врезал ей по смазливой мордашке даже не зло – словно
отмахнулся от надоедливой мухи. Она охнула, замолчала, прижала ладонь к
ушибленной скуле, смаргивая слезы, пытаясь найти некие слова, после которых ее
если не помилуют, так хотя бы пожалеют. Как будто были такие слова…
Сергей быстро, хищно оглянулся. С радостью отметил, что
никто не обращает на них никакого внимания – не дети малые, в конце концов,
чтобы за ними присматривать. Майор Влад говорил по рации, Курловский и Юрков,
разойдясь по сторонам, держали боевое охранение на случай чего-нибудь
непредвиденного. Остальные, в том числе и Самед с Токаревым, которым командир
до того строго-настрого велел сидеть во втором эшелоне и в схватку не лезть,
собрались вокруг субъекта, извлеченного живехоньким и невредимым из-под
«уазика».
Благоприятнейший был расклад.
– А, Гера? – спросил Сергей, растянув губы в
подобии улыбки.
– Ну, а что тут… – утвердительно кивнул Краб.
– Мальчики, поймите…
– Молчи, сучка, – сказал Краб, на сей раз не делая
никаких попыток ударить. – Беги отсюда живенько… Кому сказал?
И, взяв за шиворот, сильным толчком послал в сторону
сваленного дерева, куда она совсем недавно стремилась. Она пошатнулась, но
удержала равновесие, оглянулась на них пару раз – и, охваченная совершенно
идиотскими надеждами, кинулась прочь…
«Вектор» с глушителем в руке Сергея глухо хлопнул два раза –
словно молоток забил два гвоздя. Бегущая подломилась в коленках, нелепо
всплеснув руками, закидываясь назад, повалилась лицом в прошлогоднюю траву. Не
было смысла подходить и проверять – не для того его учили, чтобы промахнулся с
десяти метров по такой вот поганой цели…
Именно поэтому, между нами, мальчиками, говоря, так до сих
пор и не предъявили общественности ни единой снайперши – не потому, что их нет,
а оттого, что их попросту недоводят. Не доводят, и все тут. Если вспомнить
кое-какие прецеденты, то любой непредубежденный человек согласится, что
очаровательной Лизочке чертовски повезло: их, сучек, не доводят по-всякому,
кому что выпадет…
Он старательно запихнул «Вектор» в кобуру-«горизонталку», не
ощущая никаких особенных эмоций: после черного блокнотика и Вити Булгака все
эмоции были незатейливыми и односторонними…
Подошел майор Влад, поинтересовался:
– Снайперша ваша где?
– При попытке к бегству… – пожал Сергей широченными
плечами. – Не имея конкретного приказа брать живьем, поступили согласно
обстановке, по условиям боя…
– Так точно, – поддержал Краб безразличным
тоном. – По обстановке поступили…
Майор, конечно же, все знал и понимал – ну и что? Он лишь
неопределенно покрутил головой, не одобряя и не порицая, просто принимая рапорт
подчиненных к сведению, кивнул Сергею:
– Иди посмотри. Кажется, везет вам с Костиком сегодня
на старых знакомых, спасу нет…
И поднял к уху ожившую рацию, отошел, внимательно слушая.
Сергей с Крабом переглянулись философски, пошли к машине.
– Действительно, – ухмыльнулся Сергей, оказавшись
нос к носу с пленным. – Классический представитель свободной прессы самой
что ни на есть цивилизованной Европы… Привет, господин Нидерхольм! Как ваше
ничьего? Уж извините, в теплые объятия заключать не буду, чутье мне подсказывает,
что пришли вы в гости совсем не так, как приличные люди ходят…
Их с Костей знакомый, с коим встречались в суверенной
прибалтийской державке, почти не изменился с тех пор – и понятно, что с ним
могло такого случиться в благополучных мирных Европах? – но выглядел
теперь, ясное дело, вовсе не столь уверенно и уж никак не комфортно. Весь из
себя в качественном камуфляже натовского образца, изрядно перепачканный пылью и
морально ушибленный нехилой перестрелкой, посреди которой оказался, варяжский
гость выглядел, пожалуй, странновато. Легко можно было определить, что на душе
у него царит полный раздрай, борются довольно противоречивые чувства – и страх
имеет место, и попытки сохранить гордое достоинство избалованного свободами и
гражданскими правами европейца. Первое просекалось мгновенно, а вот второе
получалось плоховато, что вполне объяснимо, учитывая окружающую обстановку и
все происшедшее… Обступившие его люди, увешанные серьезным оружием, смотрели
сурово и хмуро, явно не собираясь дискутировать о свободах и петь осанну
западной цивилизации…
– Видал? – сказал Костя. – Нидерхольм, самый
настоящий…
– О, и ви сздесь? – оживился Нидерхольм, узнав
Сергея. – Но позвольте, это значит…
– Догадливый ты у нас мужик, – недружелюбно сказал
Сергей. – Ребята, вы ему успели представиться?
– А как же, – заверил Токарев, державшийся ближе
всех к импортной добыче, кося на окружающих ревнивым взором
собственника. – По всей форме, и документики предъявили, и евонные успели
посмотреть…
– И что?
– А что тут может быть? – пожал плечами Самед,
глядя на лысого столь же хозяйски, словно на черноокую красотку, которой жаждал
обладать единолично. – Паспорт его далекой родины российской визой
отчего-то не отягощен – одна грузинская наличествует. Через границу шлепал по
горам, тоже мне, бином Ньютона…
– До того знакомо, что даже неинтересно… – кивнул
Сергей. – Ну рассказывай, лысина, как ты дошел до такой жизни? Это тебя
дома научили без визы через границы шастать?
