– Я биль приглашен в качестве аккредитованного
журналиста! – взвизгнул Нидерхольм, косясь на утвердившегося у него за
спиной Курловского.
Ничего такого особенного не делал белокурый великан
Курловский, всего-то стоял и дружелюбно скалился, похлопывая себя по ладони
лезвием внушающего уважение ножа, – хищное было лезвие,
выгнуто-внушительное, напоминавшее акулу в профиль…
– И где ж тебя аккредитовали, под каким дубом?
– В консульстве Ичкерии…
А ты, милый, часом не слышал, что никаких прав на
консульства означенная Ичкерия не имеет? – лениво поинтересовался
Сергей. – Ну что с ним, с таким, делать? В Махачкалу отвезти, чтобы его
там Абукар щучьей икрой накормил?
– Не станет Абукар щучью икру на такое дерьмо
переводить, – мотнул головой Самед.
– Вот и я так думаю… – задумчиво отозвался Сергей.
Оглянулся на майора Влада с немым вопросом в глазах и,
получив разрешающий кивок, осклабился. Вызванные вертушки придут не скоро, и,
благо делать все равно нечего, можно пока что, пользуясь ситуацией,
побеседовать по душам с клиентом. Потом-то с ним будет затруднительно вдумчиво
толковать: оказавшись в более цивилизованных местах, о своих гражданских правах
вспомнит, начнет означенные права качать, пугая известными адвокатами Резаком и
Падлой, Страсбургом, Советом Европы, ООН и прочими жутиками… И ведь культурно
придется обращаться с этим сукиным котом, какавой поить, консула вызывать, на
запросы отвечать, перед журналюгами прогибаться…
– Нет уж, я сам, – отстранил Сергей посунувшегося
было к пленному Токарева. – Вы, городские, люди чувствительные, а нам,
деревенским, сподручнее…
Взявши Нидерхольма за шкирку, как нашкодившего котенка, в
темпе потащил его в ту сторону, где у поваленного ствола лежала незадачливая
Лиза, не подумавшая в свое время, что есть места, куда, безусловно, не стоит
ездить на заработки.
За ними двинулись оба оперативника и оказавшиеся не у дел
Костя с Герой. Упершись ногой в плечо трупа, Сергей перевернул его на спину без
малейших эмоций и громко спросил:
– Ты ее знал? – и в воспитательных целях наклонил
пленного пониже, чтобы уперся рожей в сведенную смертным оскалом физиономию.
Нидерхольм дергался и шарахался, но Сергей, выдержав его в
такой позиции должное время, приподнял не раньше, чем убедился, что клиент проникся.
И рявкнул:
– Повторяю вопрос! Ты ее знал?
– Эт-та девушька – боец сопротивления…
– Была, – хмуро сказал Сергей. – Ну, ты
видел, что из нее получилось? А из остальных? Отвечать, тварь! – и
встряхнул пленника так, что у того громко лязгнули зубы. – Ну?
– В-видель…
– Вот, давно бы так, – сказал Сергей вполне
миролюбиво. – А не приходило ли вам в голову, милейший господин
Нидерхольм, что и вы можете составить им компанию? Прямо сейчас.
– Ви шутите?
А еще европеец, солидный человек… – поморщился
Сергей. – Ну какие тут могут быть шутки? Здесь, – он коротким жестом
обвел окружающую местность, – нет ни закона, ни порядка, ни власти. Здесь
есть только мы. А вы, кстати, и под Женевскую конвенцию не попадаете даже… Так,
непонятно кто.
– Мой пассепорт…
– А нету никакого пассепорта, – усмехнулся Сергей,
взял у Самеда синюю книжечку с тисненым золотом гербом и поднес к ней паршивую
одноразовую зажигалку. – Сгорит сейчас ваш пассепорт – и что? Мы – ребята
не болтливые. И получится еще один неопознанный труп… впрочем, если вас даже
кто-то потом ухитрится опознать, вам, во-первых, будет глубоко все равно, а
во-вторых, нас будет не в чем упрекнуть. Откуда мы знали, обстреливая колонну,
что среди бандитов – иностранный подданный, попавший в страну нелегально? Мы же
не телепаты, в конце-то концов…
– Ви не посмеете…
– Да неужели? Интересно, почему это? – Он
встряхнул пленника за шкирку. – Я вам скажу больше, господин Нидерхольм.
Именно потому, что мы не телепаты, не можем ручаться, что вы и в самом деле
честный журналист. А вдруг вы – разведчик? Шпион, а? И на самом деле не статейки
кропаете, а учите боевиков подрывному делу. Или военные секреты собираете. А?
Что, безумное предположение? Почему безумное, интересно? Потому только, что у
вас патлы до плеч вокруг лысины свисают? Как будто шпион должен непременно
стричься на армейский манер. Наоборот…
– Боже мой, что вы такое говорите! – воскликнул
Нидерхольм, уже находившийся в должном расстройстве чувств. – Я только
журналист, не более чьем эт-то…
Сергей подмигнул Косте, и тот выдвинулся на сцену. Схватив
Нидерхольма за шкирку и приблизив лицо, бешено заорал с самой что ни на есть
натуральной яростью:
– Да я таких журналистов на тот свет отправлял! И с
тобой цацкаться не буду, тварь лысая!
Капитан Курловский, опять-таки после соответствующего
подмигиванья, медленно вытянул руку с ножищем, так, чтобы жуткое посверкивавшее
лезвие оказалось перед глазами клиента. Попало в фокус, так сказать. Грозно
процедил:
– Я тебе сейчас брюхо вспорю, лысая морда, и будешь
подыхать три часа, кишки за собой волоча…
– Что эт-то такое? – взвизгнул Нидерхольм, отодвинувшись
от клинка, насколько удалось. – Позовите вашего старшего офицера…
– Ему не до вас, – безжалостно сказал
Сергей. – Только что убили нашего товарища, солдаты возбуждены и злы…
Дипломатического конфликта из-за вас не будет, не ждите.
– Да что вы с ним церемонитесь? – возмущенно
вопросил Краб, звонко щелкая затвором автомата у самого уха варяжского
гостя. – Виски с содовой ему еще предложите… Ребята, времени у нас мало,
скоро прилетят вертолеты…
– Вот именно, – кивнул Сергей. – Пора кончать
со светскими беседами… Э, нет! – отстранил он Курловского. – Труп со
следами ножевых ранений – это уже подозрительно. Могут возникнуть вопросы.
Отведите его в сторонку и дайте по нему из автомата, только издалека, чтобы
следов на одежде не осталось. Вот тогда все будет в порядке – бежал человек в
камуфляже, вылитый боевик, по нему стрельнули сгоряча, кто ж знал, что он
свободную прессу тут представляет… Ну, живее, живее!
Подхватив Нидерхольма, Костя с Крабом потащили его в
сторону, к голым деревьям. Господин иностранец упирался и орал, ему слегка
приложили по шее, пнули пару раз под пятую точку…
Вряд ли этот тип читал бессмертный роман Богомолова с полным
и профессиональным описанием «экстренного потрошения». Но даже если и читал
каким-то чудом, у него сейчас, ручаться можно, вылетела из головы любая
беллетристика. Смертушка была совсем рядом, обдавая ледяным дыханием, и не
умилостивить ее ни воплями, ни барахтаньем…
Сергей затянулся сигареткой, глубоко, жадно, не отрывая глаз
от возни у поваленного дерева. В сердце у него сейчас не было ни капли
гуманизма, потому что совсем недалеко лежал Булгак, и оттого, что потери были планируемыми,
на душе легче не становилось, наоборот, есть вещи, к которым привыкнуть
невозможно…
