Полковник смотрел на него ненавидяще, но порывы гнева
сдерживал профессионально. «Нельзя было иначе, – подумал Костя, вместо
очередной сигареты подгребая к себе всю пачку. – Даже если это не проверка
по просьбе Джинна или Скляра. Даже если он был вполне искренен и их спецура в
самом деле страстно желает присмотреть за шебутными иностранцами, как приличной
спецуре и положено. Я иду по ковру, ты идешь, пока врешь, мы идем, пока врем…
Другой линии поведения попросту нет. Риск, конечно, но если этот лощеный хмырь
пашет на Джинна, и вовсе завалишь дело…»
– Рискуете… – процедил полковник, сверля его
неприязненным взглядом.
– Такова се ля ви, – сказал Костя нормальным
тоном, без особого вызова. – Поймите вы одно, герр оберст: мы уже
битые-перебитые, и огонь, и воду прошли, не говоря уж о медных трубах. Других
не берут в космонавты, как когда-то пелось… Так до чего мы с вами договорились?
Глава 2
Борцы за свободу
Полковник Тыннис смотрел сквозь него с непонятным
выражением. Глаза у него были прозрачные, холодные и словно бы даже
мечтательные.
– А интересно было бы с вами поработать по полной
программе, – сказал он задумчиво. – Как следует…
– А смысл? – спросил Костя почти миролюбиво. –
Газеты шум вмиг подымут, кто-нибудь настырный станет выяснять, что вы делали до
девяносто первого года… не с неба ж вы упали?
– Я не о том. Несгибаемых нет, знаете ли.
– Вот тут я с вами совершенно согласен…
Тихо отворилась дверь, и вошел подтянутый полицай во всем
блеске нашивок и ремней, что-то стал говорить полковнику, пару раз при этом
кивнув на Костю. Тот добросовестно вслушивался, но понять, конечно, ничего не
смог.
Выслушав, полковник отослал верзилу барственным кивком,
досадливо пожал плечами:
– Жаль, не получилось у нас задушевной беседы. Там,
внизу, целая делегация, поминают уголовный кодекс и конституцию, в точности как
вы давеча, требуют освободить верного сподвижника героических борцов за
свободу…
– Ну так и освобождайте, – сказал Костя.
Он готов был поклясться, что разукрашенный полицай появился
в кабинете отнюдь не просто так, не по собственному побуждению, – аккурат
секунды за три-четыре до его явления на сцене правая рука полковника,
полускрытая столешницей, сделала едва заметное движение. Будто кнопку под
столом нажимала. Вообще-то бездарный по замыслу и исполнению спектакль: уж настоящий
питерский бандюк вел бы себя еще нахальнее с каким-то чухонским мусором, на что
же полковник, собственно говоря, рассчитывал? Полковник снизошел до нормального
человеческого тона, он даже встал:
– Господин Тулупов, приношу свои извинения по поводу
этого неприятного инцидента. Недоразумение было вызвано недостаточно
проверенной оперативной информацией, поступившей из ненадежного, как
выяснилось, источника.
– Говоря по-простому, настучала на меня какая-то
паскуда?
– Возможно, вы несколько вульгаризируете ситуацию, но в
общем и целом… – Полковник казенно улыбнулся: – Еще раз приношу вам извинения,
вы, разумеется, вправе подать жалобу в соответствии с существующими…
– Да ладно, перетопчемся, – махнул рукой Костя,
непринужденно кладя себе в карман полковничьи сигареты – так, из мелкой
вредности.
Полковник проводил свой табачок печальным взглядом, но
ничего не сказал, сопутствуя до двери. Они спустились вниз, где тот же усатый
хмырь в сержантском чине вывалил на стол все отобранное. Из принципа Костя так
педантично осматривал свои немудреные вещички, заводя глаза к потолку и шевеля
губами, словно прикидывая откровенно, чего же не хватает, что сержант не
выдержал, поторопился заверить:
– У нас нишефо не пропадает.
– Ну, поверим, поверим… – задумчиво сказал Костя,
особенно тщательно пряча в карман конвертик с орденом.
Сделал ручкой полковнику и браво направился к выходу,
нарочно задев плечом спешившего куда-то полицая – и довольно чувствительно, так
что тот охнул за спиной, прошипел:
– Са куррат… Руса шорта…
Остановившись и обернувшись, Костя произнес самым светским
тоном:
– Ах, простите, кажется, я был несколько неуклюж…
Запаренно покосившись на него, полицай безнадежно махнул
рукой и побежал дальше, а Костя, посвистывая, спустился по ступенькам.
Там его дожидался форменный комитет по встрече: белый БМВ
Скляра, черный «ровер» Каюма. Скляр со своим бесстрастным вислоусым водителем
(явно стремившимся подражать в этом плане Тарасу Бульбе), Каюм с Серегой и еще
какая-то неизвестная, но весьма симпатичная блондиночка в тесных джинсиках и
синей майке с огромными алыми буквами: «GEROICAS CHECENAS WOLIS!» (что, как
нетрудно догадаться, означало «Свободу героической Чечне!»). На чеченку она
походила примерно так же, как Костя – на дирижера симфонического оркестра. «Еще
одна активистка, – вяло констатировал он, – боксерша по переписке,
мать ее за ногу…»
Именно блондиночка резво вырвалась вперед, ухватила его за
руку:
– Господин Тулупов, извините, бога ради, за этот
печальный инцидент. Наша организация непременно разберется, что это –
головотяпство или рука Москвы…
Гл аза у нее были красивенькие и глупенькие.
– Да ладно, – великодушно отмахнулся Костя. –
Забыли уже. Извините, мы тут парой словечек перемолвимся…
Он взял Скляра повыше локтя и отвел в сторону. Тот спокойно
шел – высокий такой мужик, поджарый, несуетливый, чем-то неуловимо похожий то
ли на мало пьющего комбайнера, то ли на справного механика какой-нибудь
автоколонны. Пролетарий от сохи, одним словом, по первому впечатлению –
обстоятельный и мастеровитый работяга, мечта одиноких бабенок средних лет…
Если только не заглядывать в засекреченные досье, где
рисуется несколько иной облик бывшего десантного капитана бывшей непобедимой и
легендарной, после распада Союза очень уж быстро проникшегося
«жовто-блакитными» идеями в их самом крайнем выражении, претворявшимися некогда
в жизнь Бандерой и Коновальцем. И закрутилось. Бывший капитан отчего-то
особенно прикипел душою к дудаевским орлам, а потому засвечивался то в Абхазии,
то на нелегальной переброске стволов из третьих стран, в прошлую чеченскую
кампанию был почти что в руках, но ухитрился выскользнуть.
А впрочем, критически рассуждая, одиноких дамочек вряд ли
остановило бы и досье. Им-то какое дело до того бедолаги, которого молодчики
Скляра располовинили бензопилой в Абхазии, до прочих трупов, оставленных
экс-капитаном с той самой обстоятельной мастеровитостью? Женская душа –
потемки…
– Ну? – спокойно сказал Скляр.
– Баранки гну. Ты во что меня втравил?
– Я? – Скляр невозмутимо поднял бровь.
– А кто же еще? Эти тихари меня подловили аккурат на
выходе из ювелирки. Куда я, между прочим, по твоей просьбе ходил. Сделал
одолжение, надо же…
