Тень, оказавшаяся при ближайшем рассмотрении Доктором
Айболитом, поднялась с пола первой. Доктор принялся осматривать лежащего.
Вставший на ноги вторым майор, не теряя времени, распорядился:
– Костя, отзывай ребят с высотки. Еще напорются… Юрков,
сигнал на «срыв рандеву»!
Юрков бросился наружу, на ходу доставая ракетницу. Майор
высунулся в оконный проем: надо сказать, повезло, граната, вне сомнения, была
противотанковой, но кумулятивный луч ударил в другую сторону, от здания, иначе
могло и стенку проломить к чертям собачьим, ушибить кого-нибудь кирпичами или
попортить аппаратуру…
Одна за другой взлетели ракеты – красная, зеленая, красная.
Неизвестный, вышедший на встречу с операми, просто обязан был их заметить из
предгорий и понять, что встреча сорвалась по не зависящим ни от него, ни от них
обстоятельствам, а следовательно переносится…
По деревне из конца в конец волнами прокатывался яростный
собачий лай, в окнах затеплились огоньки коптилок – цепочками, кучками,
светлячковыми роями. На восточной окраине взлетела белая ракета, в другом
направлении раздались два выстрела – им ответили еще два, подальше. Кое-где
мелькали лучи фонариков. Деревенская самооборона, надо полагать, была поднята
по боевой тревоге в полном составе и торопливо занимала предписанные позиции…
– Ребята пошли назад, – доложил Костя.
– И то хлеб… Доктор, ты что, его… Доктор Айболит,
стоявший на коленках над лежащим и умело его обшаривавший, откликнулся без
малейшего раскаяния:
– Так уж получилось, чисто автоматически поставил удар
на кранты… Майор, этот выблядок взрывчаткой прямо-таки обложен, по всем
карманам пакеты с «замазкой». Взорвись граната здесь…
Он не стал развивать тему – все и так могли нарисовать в уме
последствия взрыва. Осторожненько выкладывал рядком пакеты с «замазкой»,
пластиковой взрывчаткой, сейчас, без детонатора, неопасной.
«Страсть к театральным эффектам – штука вредная, –
подумал майор отрешенно. – Многих сгубила, в том числе и этого Ястреба.
Захотелось театра с прочувствованным монологом, патетическими жестами и под
занавес – красивым извлечением гранаты. Хотел, чтобы они прониклись напоследок,
перед смертью, болван такой. А мстить надо иначе – деловито, без театральных
поз и эффектов. Швырнул бы без затей пару гранат в окошко снаружи – и боґ льшую
часть группы пришлось бы отскребать от стен лопатой. Повезло-то как, господи,
что на «театрала» нарвались…»
– Что случилось? – с порога спросил запыхавшийся
Курловский.
Увидел кое-какие декорации и умолк, остановился в сторонке.
– Да поднимите вы их кто-нибудь! – рявкнул майор.
Тогда только к головам осторожненько подошли, отнесли в
сторону, зачем-то подстелив кусок брезента, как будто это имело значение.
– Радиообмен в деревне разгорелся не на шутку, –
доложил Слава, все это время прилежно дежуривший у аппаратуры. – Занимают
позиции, оборону ставят…
– Учтем, – сказал майор равнодушно. Сейчас такая
информация и ни к чему. – Свяжись с центром, доложи ситуацию… нет, погоди
пока…
Он отвернулся, шагнул навстречу объявившемуся наконец-то
Михалычу. Тот даже в полумраке выглядел печально, потому что успел разглядеть
лежащий навзничь труп и опознать его, конечно. А отсюда автоматически
проистекало, кто окажется крайним, кому начальство влепит по первое число…
– Что… вышло?
– Да ничего особенного, Михалыч, – сказал майор,
чувствуя тяжкую опустошенность. – Твой кадр обложился «замазкой» и хотел
тут всех на небеса отправить…
– А опера?
– Вон там, в углу, – сказал майор. – Частично…
– Значит, и встреча сорвалась?
– Какой ты догадливый, Михалыч, это что-то…
– Бля…
– Удивительно точное определение, – сухо бросил
майор.
– А что и почему? Нет данных?
– Семья под бомбами… Обидочку затаил до поры до
времени.
– Это бывает, – кивнул Михалыч. – Случается…
Деревня уже на ушах, строят оборону по всем азимутам… Ты доложил?
– Чуть погодя. Я-то доложу, но это и тебя от доклада не
освобождает, друже…
– Майор, ну что ты, как…
– А что – я? Я ничего… Сорвалось вот…
– Господи ты боже мой, но я-то ни при чем, не я его
нашел, мне этого кадра другие дали для работы…
– Михалыч, – тихонько, так, чтобы слышали только
они двое, сказал майор. – Не теряй лицо. Не суетись. Что случилось, то
случилось, и теперь танцуй не танцуй… Надо срочно думать, как жить дальше.
Встреча сорвалась твердо. Нужно послать людей за… телами. Вот только в
окрестностях болтаются, похоже, такие же вольные «махновцы». Мы поймали их
разговор…
– И это бывает. Ага, вон и Дима бежит…
Глава 4
В чистом поле
Старлей Дима ворвался в сопровождении двух солдат и,
выслушав краткое изложение недавних событий, прямо-таки увял на глазах, как
спущенный воздушный шарик. Майору он сейчас положительно не нравился, потому
что, чувствуется и просекается, задумался в первую очередь о себе, о последствиях
для себя лично, для своей спокойной жизни в тихом уголке…
– Деревня не на шутку всполошится, – протянул он
убито. – Хорошо еще, этот – не местный, без последствий обойдется…
– Старлей, ты – местный? – резко спросил
майор. – Деревенский?
– Шутите, товарищ майор?
– Я вам задал вопрос, старший лейтенант! Вы –
деревенский?
– Никак нет!
– Ну тогда извольте о деревенской реакции на события
думать во вторую очередь, – сказал майор тоном столь же
непреклонным. – Доложите обстановку.
– Личный состав занял места по боевому
расписанию, – уныло отбарабанил старлей. – Жду ваших распоряжений.
– Отправьте людей на высотку за телами. Я вам придам
свою тройку..
– Стой, кто идет? – окрикнул Краб снаружи. И почти
сразу же позвал: – Товарищ майор! Здесь местный…
– Ну да, – сказал Михалыч майору, рассмотрев, кто
стоит снаружи. – Явился… неформальный лидер. Президент, так сказать. Один
приперся, фасон держит…
– Пропустить, – распорядился майор.
Уже рассветало, и он без труда разглядел, что пришедший
незнакомец не только один-одинешенек, но и, похоже, без оружия – по крайней
мере, на виду ничего не держит, хотя под курткой вполне может оказаться
пистоль, но не станешь же его обыскивать, президента местного, да и к чему?
Лет сорока, ровесник, по первому впечатлению – такой же
бесстрастно-загадочный, как большинство здешнего народа с их хваленой индейской
невозмутимостью. Ну разумеется, держит фасон – один и без оружия, дает понять,
что в своих силах уверен заранее…
