– Вы здесь старший?
– Я, – сказал майор.
– Я – Гарси Кахарманов, глава местного самоуправления.
Он определенно ждал, что и майор назовется, но тот промолчал
– и оттого, что не следовало называть свою фамилию каждому встречному (не
первый день живет на свете, должен знать, что у военного народа иногда и не
бывает фамилий), и потому, что в таких вот ситуациях молчание порой – наилучшая
линия поведения. Когда ты молчишь с непроницаемым видом, собеседник вынужден к
тебе подстраиваться, менять тактику на ходу, а не наоборот…
– Что вы здесь делаете? – после короткой паузы спросил
Кахарманов.
– Выполняю задание командования со вверенным мне
подразделением, – ответил майор спокойно, показывая всем видом, что на
конфронтацию идти не намерен, но и считает себя вправе кое-какие подробности
оставить при себе.
– И долго намерены… выполнять?
– До полного выполнения.
– Я имею в виду, вы здесь долго намерены оставаться?
– Время покажет.
– Понятно… Зачем вы убили Абалиева?
Никакой сверхъестественной проницательностью здесь и не
пахло, конечно, – вон он, Абалиев, в трех шагах, мертвее мертвого. Майор
даже не оглянулся в ту сторону. Пожал плечами:
– Чтобы он нас не убил. Когда человек вырывает уже чеку
из гранаты, а сам обложен взрывчаткой по самые уши, с ним не ведут
душеспасительных бесед. Хотя бы потому, что времени уже нет… Вы согласны? И
добавим справедливости ради, что ваш Абалиев начал первым. Убил двух моих
людей…
– Я знаю.
– Уже? Интересно, откуда?
– Мы, знаете ли, стараемся знать все, что делается в
деревне и поблизости. В этом нет ничего необычного, правда?
– Правда, – кивнул майор.
Он не стал спрашивать, следили ли за Абалиевым и
операми, – к чему терять лицо перед восточным человеком? И так ясно, что
следили, иначе откуда такая информированность?
– В конце концов, Абалиев – не здешний. Что вас, как вы
понимаете, избавляет от некоторых… сложностей, – сказал Кахарманов. –
Правда, всех сложностей не снимает… Но мы все же постараемся вместе над ними
поработать. Вы не против?
– Я не против, – кивнул майор.
– У вас я в данную минуту что-то не замечаю особых
сложностей. – Он небрежно кивнул в сторону трупа. – Вы свои сложности
уже решили. Позвольте тогда и мне свои решить… Моя единственная сложность
сейчас – это вы, товарищ без фамилии.
– В смысле?
– В том смысле, что вам следует побыстрее отсюда
убраться. У нас – нейтралитет, вы, должно быть, наслышаны? Так что с нашей
стороны вам пока опасаться нечего, а за тех, кто бродит в чистом поле, я, легко
догадаться, ответчиком быть не могу. В общем, я вас прошу немедленно покинуть
деревню. И отправляться своей дорогой. Вы ведь не обычное подразделение,
которое прислали на усиление блокпоста, а? У вас какие-то другие задачи… Мне о
них знать ни к чему. Только, я вас убедительно прошу, решайте свои задачи где
подальше.
– Это – единственное требование?
Не заводитесь, товарищ без фамилии, – спокойно произнес
Кахарманов. – Я с вами вовсе не собираюсь ссориться. У меня там, – он
небрежно показал куда-то в сторону, – двести стволов, а при необходимости
будет и больше. К чему мне с кем-то ссориться? Это слабый ссорится, скандалит,
а человек сильный и уверенный в себе спокойно предупреждает. В расчете на то,
что собеседник – человек умный, сам все поймет и глупостей не наделает.
– Спасибо за откровенность…
– Не за что. Сколько вам нужно на сборы? Не особенно
много времени, я думаю?
– Я прежде всего обязан…
– Забрать тела? – понятливо подхватил
Кахарманов. – Об этом можете не беспокоиться. Их принесут на блокпост, я
распорядился. Да уже и принесли, наверное. Чужие покойники нам ни к чему. И вот
этот, кстати, тоже. – Он кивком показал на бывшего танкиста. –
Приютили как человека, а он начал здесь проворачивать какие-то свои дела… Этого
тоже заберите. Куда хотите.
– Мне он ни к чему, собственно…
– Тогда оставьте блокпосту. Здесь я все равно эту
падаль закапывать не дам. Не наши проблемы… Кто вы все-таки по званию?
– Майор.
Ну, не высоко и не низко… Я вам постараюсь растолковать
кое-какие простейшие вещи, майор. Мы не впутываемся в чужие, посторонние дела,
вот и все. У нас есть свои. Деревня на этом месте стоит лет триста, здесь
могилы предков, все остальное… У нас нет ни другой земли, ни других могил, и
слава Аллаху. Хватает того, что есть. И нужно жить дальше. Ни вы, ни эти…
которые болтаются по горам, не будете за нас пасти скот и пахать землю. Мы
подмоги и не просим, сами обойдемся. Но уж извольте не лезть ни со враждой, ни
с дружбой. И то, и другое нам ни к чему. С бородачами мы давно определились,
если не поймут – еще раз объясним. Что до вас… Воевать с вами нам пока не из-за
чего, а дружить… А зачем? От бандитов вы нас все равно не защитите, в работе
ничем не поможете. Вы не знаете крестьянского труда, вы только бегаете с
автоматами по горам – и вы, и бородатые… Отсюда вытекает, что нам ни с кем из
вас не по дороге. Вот и идите себе на все четыре стороны. Душевно вас прошу…
Майор молчал. В глубине души, рассуждая трезво, он не мог не
признать, что у собеседника есть своя правдочка. У каждого из нас есть своя
правдочка, беда только, что у каждого – своя… И нет, увы, такой, чтобы
устраивала всех… А значит, каждый вынужден жить по своей, притирая ее к другим
по мере возможности и в интересах дела…
– Я с вами вовсе не собираюсь ссориться, – сказал
Кахарманов, явственно давая понять, что желает видеть в происходящем не упрямую
конфронтацию, а взаимный договор двух серьезных людей. – Всего-навсего
пытаюсь объяснить, что аул для меня на первом месте, а все остальные сложности
жизни – на десятом… И без вас нелегко, – признался он. – Приходится
еще и за дорогой следить. Кто-нибудь вполне может устроить покушение на муфтия
Мадурова или кого-то из ваших генералов, а вину свалить на нас. Бывали, знаете,
примеры… Итак?
Майор твердо сказал:
– Мне придется связаться по радио с командованием. А
там – возможны варианты, сами понимаете. Если прикажут уйти, я уйду. Если
приказ будет каким-то другим – придется его все равно выполнять, сами
понимаете. Ничуть не заботясь, сколько против меня стволов… Двести там или
триста.
– Я не говорил, что мои стволы направлены против вас…
– А, мы с вами взрослые люди… – махнул рукой
майор. – Давно на свете живем, давненько играем в подтексты… Вы
соблаговолите подождать?
– Разумеется. Надеюсь, это будет недолго?
– Постараюсь…
Его ребята смотрели на здешнего лидера не зло и не дружески
– с подобным наигранным безразличием хорошо обученная служебная собака,
получившая конкретную команду, взирает на оказавшуюся поблизости кошку. И
разорвать тянет, и разрешения не поступало. У них была своя правдочка, и по
другой они жить не собирались…
