— Не тревожься, милая. Все образуется.
— Каково это — всегда быть таким правильным? — спросила она, думая о своем и вызвав его искреннее недоумение.
— Ты мне льстишь.
— Назови хотя бы один случай, когда ты сознательно солгал, — допытывалась Мэри, — или поступил нечестно.
— Я думаю, таких случаев было много, иначе я бы тебя не потерял.
— Я понимаю, ты тогда запутался, что называется, из лучших побуждений. Но бывает, что люди сознательно совершают неправильные поступки. Скажи откровенно, с тобой было такое?
— Ты хочешь, чтобы я выдал тебе какую-то страшную тайну из своего прошлого? — шутливым тоном предположил он, избегая затягивать тему, не сулящую ничего хорошего.
Мэри пристально наблюдала за ним. Вместе с восхищением и удивлением он всегда вызывал у нее желание вооружиться карандашом и набросать тот или иной своеобразный его жест, запечатлеть па бумаге неуловимую мимику.
Мэри уже долгое время не была в своей мастерской, она даже эскизы делала крайне редко. Сначала ей казалось, что эта апатия временная и вызвана проходящими причинами, но в последнее время почувствовала, что ничего не вдохновляет ее, как прежде. Страсть к рисованию вернулась вместе с Кейном. Она впитывала его глазами, чтобы затем излить на холсте чувства, навеянные им.
— У всех есть парочка скелетов в шкафу.
— Даже у тебя?
— Я задала вопрос первая, — слегка занервничав, отгородилась Мэри.
— Ты действительно хочешь знать обо мне все? — спросил он, и она кивнула. — Это хороший знак, одобряю. Но только не уверен, что я готов по первому твоему слову выворачиваться наизнанку. В этом есть что-то патологическое, прости… Может быть, со временем, — разочаровал ее Кейн. — Но если ты хочешь, чтобы в моем шкафу оказался скелет Ченнинга, я с удовольствием это устрою. — Заполнив этой кровожадной шуткой неуютную паузу, он вышел на балкон, а она вслед за ним.
Растекшийся по горизонту солнечный круг вычерчивал на земле длинные мутные тени. Становилось влажно и душно. Засыпающий день гасил беспокойный вихрь мыслей. Мэри понимала, что все дурное, что могло произойти сегодня, уже случилось. А ночь сулит чистое отдохновение, и она не должна пренебрегать этим даром. Закат пьянил. Пение океана убаюкивало. Кейн согревал.
Они уже многое знали друг о друге. Казалось, обсудили все стоящие книги, вместе посмотрели несчетное количество интересных фильмов, хорошо изучили вкусы друг друга. Однажды он крайне изумился, застав ее за чтением книги маститого британского историка о Второй мировой войне. А когда она прямо спросила его мнение о популярном ныне типаже актрис с силиконовыми деталями, он озадаченно почесал затылок и решил, что правильней будет сказать: «Я как-то не задумывался над этим». Тогда Мэри призналась, что хотела бы обзавестись более сочными формами, вынудив Кейна признать, что она самая желанная женщина на свете в ее природном виде.
Кейн наблюдал за Мэри и понимал, что она не просто расстроена, она раздавлена навалившимися проблемами. Он видел ее в подобном состоянии только дважды: в день гибели родителей и брата и в день, когда он сообщил ей о своем намерении жениться на Виктории.
Ужин прошел чинно. Мэри промокнула губы салфеткой.
— У тебя красивейшие губы, мне не терпится их поцеловать. — Кейн смотрел на нее, не отрывая взгляда.
— Меня тоже вдохновляет красота. И лишь однажды она меня ввергла в отчаяние. Твоя свадьба была убийственно красива.
— Ты видела фотографии?
Она молча кивнула в ответ, вспоминая отчаяние, с каким разглядывала эти одновременно притягательные и отвратительные снимки в разделе светской хроники.
— Каким образом ты познакомилась с Жаном-Полем?
— Я знакома с ним дольше, чем с тобой. Познакомилась в его парижской галерее.
В глазах Кейна блеснула настороженность. Зная его ревность, Мэри поняла, что высказалась не вполне аккуратно.
— Насколько я знаю, он очень высоко ценит твои работы. Вы встречались, когда мы жили вместе?
— Кейн, ты меня в чем-то подозреваешь?
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — дерзко сказал он.
Мэри неторопливо встала со своего места и, подойдя к забавно злящемуся Кейну, с хмельной игривостью присела к нему на колени.
— Тебе нравится ранить меня? — прошептала она, заглянув ему в глаза с грустной улыбкой.
— Конечно же, нет! Но у меня достаточно оснований ревновать тебя. — Кейн долгие три года жаждал узнать, к кому ушла Мэри, чьего ребенка она носила.
— По-моему, когда мы жили вместе, я не посещала его галерею. Но ты хотел знать другое, а именно: встречалась ли я в этот период с другим мужчиной? — Она выдержала паузу, наблюдая за Кейном. — Нет, Этого не было.
— Что тебя тревожит сегодня? — мягко поинтересовался воодушевленный ее ответом Кейн. — Не скрывай, — добавил он, видя ее нежелание признаться.
— Почему ты думаешь, что я тревожусь?
— Я тебя хорошо знаю. И не советую искать спасение в мартини, Мэри-Белл.
Она прильнула лицом к его щеке и молитвенно произнесла:
— Не заставляй меня думать о моих злоключениях хотя бы этой ночью. Пусть она будет идеальной. Я так ждала этого. А что до мартини, то тобою я пьяна неизмеримо больше… и эта радость… Просто забудь обо всем, — сбивчиво лепетала Мэри ему на ухо.
Кейн обнял ее, прижав к своей теплой груди. Некоторое время он ласково гладил Мэри по волосам, молча обдумывая услышанное, и не заметил, как ее сморило в сытости, покое и тепле, словно маленького ребенка на руках у матери. Когда он обнаружил это, она уже крепко спала. Усмехнувшись такому неожиданному повороту, он заботливо отнес ее в спальню.
Его тревожила догадка, что ее расспросы о тайнах его жизни — не досужее любопытство. Ему показалось, что она пытается разрешить собственную дилемму, признаваться или не признаваться ему в чем-то. Он решил выяснить это.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мэри просыпалась тяжело. Излишки мартини, выпитого накануне, давали о себе знать туманом в сознании и неприятными ощущениями. Она безуспешно старалась вспомнить все сказанное и услышанное. Глаза, испуганные ярким светом, упорно не желали открываться, она нещадно терла их. Когда это все же удалось, Мэри сделала еще одно открытие. Рука обхватывала ее талию, рука Кейна, приникшего к ее спине.
Она помнила свое горячее желание очутиться в его постели. Это желание исполнилось. Однако жажда близости в своем воплощении оставалась для нее загадкой. Смутно всплывали бесконечные вопросы и сбивчивые признания, но ничего больше.
Стараясь не шевелиться, Мэри осмотрела себя и обнаружила, что она одета в просторную хлопковую майку, вероятно принадлежавшую Кейну. Рука его уютно расположилась на обнаженном участке ее тела между кружевными голубенькими трусиками и сбившейся майкой.
