Верушка схватила небольшую сумку с кое-какими
последними, оставшимися у нее вещами и поехала в Москву.
Знакомая квартира оказалась крепко запертой.
Верушка долго нажимала на звонок, потом даже поколотила ногой в дверь, но
никакого шороха за ней не слышалось. Няня окончательно растерялась, но потом ей
в голову пришла гениальная идея. Когда-то Нина Петровна, уходя из дома, клала
ключи под коврик, вдруг эта традиция в семье Константиновых жива до сих пор?
Верушка наклонилась, подняла жесткий половичок
и обрадовалась – связка оказалась на привычном месте.
Войдя в квартиру, Верушка расстроилась: Олечка
оказалась плохой хозяйкой, окна не мыты, занавески не стираны, по полу мотаются
клоки пыли, а из кухни доносится отвратительный запах, похоже, там гниет
помойное ведро, полное отбросов.
Укоризненно качая головой, няня вошла в
столовую и увидела пришпиленный булавкой к спинке дивана большой лист, на
котором крупными буквами было выведено: «Геннадий! Ты очень плохо ко мне
относишься! Бросил жену и уехал! Забыл, что мне вот-вот рожать? Замечательный
поступок! Все! Ухожу! Прощай! Надеюсь, более никогда тебя не увидеть! Обо мне
не беспокойся, поеду к Романовым! Они меня не бросят! Хотя ты и не станешь
переживать! Очень на тебя похоже! Ушла жена на сносях из дома – и хрен бы с
ней! Не жалко! Уже не твоя, Оля!»
Верушка, не знавшая об истеричности и
вздорности Белкиной, перепугалась окончательно. Квартира выглядела запущенной,
похоже, в ней давно не было людей. Где же Гена? И что делать ей, Верушке?
Засучить рукава, мыть полы или все же пытаться найти Гену или Олю? В
растерянности няня осмотрелась по сторонам, приметила записную книжку, открыла
ее на букве «Р» и обнаружила там под фамилией Романовы наш адрес и телефон.
– Звонила, звонила, – объясняла
сейчас Верушка, – никто трубку не снимал. Вот я и поехала на свой страх и
риск. Тревожно мне чего-то!
Я покосилась на телефонный аппарат.
– Странно, никаких звуков он не издавал!
– Не один раз набирала номер, –
удивленно повторила Верушка.
Мой взор переместился ниже, я увидела на полу
небольшую, разлохматившуюся веревочку, все, что осталось от батона докторской,
и не менее растрепанный телефонный провод. Так, понятно. Кто-то из собачек
побаловался с проводкой. Это либо Феня, либо Капа, остальные уже взрослые для
подобных примочек.
– Так Оля у вас? – вопрошала
Верушка. – Ей ведь рожать пора. А Гена? Отчего он не дома?
Я сунула в рот кусок хлеба и сделала вид, что
занята процессом пережевывания пищи. Ужасное положение! Мне сейчас придется
рассказывать милой тетке о всех произошедших событиях. Ну почему именно на мою
долю всегда выпадает самое неприятное, тягостное.
– Доброе утро, – сказала Катя, входя
на кухню, – Лампуша, включи чайник.
Следом за ней появились и остальные члены
нашей семьи.
Я рысью кинулась выполнять указание, а потом,
повернувшись к домочадцам, малодушно сказала:
– Это Верушка, она ищет Гену и Олю…
впрочем, сейчас она сама вам все расскажет, мне же срочно надо… э… ну, в общем…
надо…
С этими словами я выскочила в коридор,
добежала до туалета и заперлась в нем. Не умею сообщать людям неприятные
известия. Намного больше мне нравится вручать подарки на день рождения,
поздравлять с бракосочетанием или получением награды.
Верушка вынесла страшные известия стоически.
Она не упала в обморок, просто спросила:
– Где ж его похоронили?
Катя сообщила адрес кладбища.
Верушка схватила чашку с остывшим чаем, разом
опустошила ее и нарочито спокойным голосом поинтересовалась:
– Оля-то оклемается?
– Обязательно! – воскликнула я.
Катя сердито глянула на меня: как все врачи,
моя подруга суеверна и не любит делать радужные прогнозы.
– В больницу поеду, – засуетилась
Верушка, – за Олей присмотреть надо.
– В реанимации великолепный уход, –
остановила ее Катя, – и потом, вас туда не пустят!
– Чего же мне делать? – растерянно
спросила вдруг Верушка. – Посоветуйте!
– Может, – осторожно сказала
Юля, – вам, пока суд да дело, домой вернуться? Вот Оля поправится, ребенок
найдется, и тогда…
Верушка вытащила из кармана кофты
безукоризненно белый, тщательно выглаженный платок, повертела его в руках,
потом сунула его назад и тихо сказала:
– Дома-то нет! Продала ж я его, деньги
вместе с вещами Геночке отдала, увез он их. А куда дел, не знаю! Он мне об этом
не сказал.
– В квартире у них вроде сейф был, –
пробормотала Катя, – если не ошибаюсь, под подоконником вделан. Только как
его открыть, понятия не имею.
– Есть фирмы, которые вскрывают
несгораемые шкафы, – оживилась Юля, – ну, допустим, потерял хозяин
ключ…
– Хозяину да, – вздохнула я, –
откроют, а нам нет.
Все замолчали, тягостная тишина длилась
довольно долго, потом Верушка встала и дрожащим голосом произнесла:
– Спасибо вам за приют и ласку, я пойду.
– Куда? – вызвалось у меня.
Верушка пожала плечами.
– Не знаю пока, устроюсь где-нибудь. Да,
кстати! Вот.
– Что это? – поинтересовалась
Катюша, глядя на разнокалиберные ключи, прикрепленные к кольцу с брелоком.
– Связка от квартиры Гены, –
пояснила Верушка, – я когда записку прочитала, то поняла, что их никого
дома давно нет, вот и решила, что неладно ключи под ковриком оставлять. Вы их
Оле передайте, когда она поправится! И еще, можно я позванивать буду? Маленький
Гена, сын Геночки… он-то единственная моя родня на всем свете. Волнуюсь очень,
да… просто… да…
Верушка снова вытащила платок.
– Вот что, – решительно заявила
Катя, – оставайся у нас!
– Нет, – вздрогнула старушка, –
не привыкла я людей стеснять!
– Тут места полно! – воскликнула
Юля. – Живите пока здесь!
– Не умею из милости, – отнекивалась
Верушка.
– Нам давно няня нужна! – заявила я.
В глазах Верушки мелькнул интерес.
– Для кого же?
Я кивнула в сторону Кирюши.
– Вот. Ему!
– Мне? – взвизгнул Кирилл. –
Офигеть прямо!
