– Лучше молчи.
– Сам заткнись!
– Господа, – решительно прервала я
семейную перебранку, – дома друг другу комплименты выскажете, меня на
данном этапе волнует лишь одно: где вы взяли коляску?
– Купили! – хором ответили супруги.
– У кого?
– Понятия не имеем!
– Послушайте, – каменным тоном
напомнила я, – наверное, вы не поняли, что оказались замешанными в
похищении ребенка? Давайте по порядку!
– Говори, – пробубнил Ваня, – я
покурю пока!
Закряхтев, мужчина вылез наружу.
– Кретин, – зашептала Лина, –
который год с ним мучаюсь. Жадный, злой…
– Разведись!
– Дети у нас!
– Хорошо, в конце концов, твое дело, с
кем жить! Откуда коляска?
Лина прищурилась.
– Сейчас все расскажу!
Глава 11
Лина давно живет с Ваней и в общем-то
притерпелась к его малоприятному характеру. Иван не слишком много зарабатывает,
занудлив, не любит животных… Но Лина свыклась, поняла, что другого супруга не
найти, и решила: пусть уж лучше такой, чем быть совсем одной. Но одна деталь в
поведении Ивана раздражает супругу до одури. Муж невероятно жаден, лишней
копейки на хозяйство не даст. Вернее, как раз он выделяет Лине копейки и при
этом требует, чтобы женушка и обед сварила, и ужин сделала, и детей одела, и
сама голой не ходила. А еще хорошо, чтобы у Лины и про запас оставалось.
Поэтому в семье часты ссоры из-за денег.
Ваня никогда не упустит случая прихватить вещь
с помойки. Лину просто передергивает, когда муженек притаскивает поломанный
стул или покореженный шкафчик и, отдуваясь, сообщает:
– Во идиоты, совсем хорошую вещь
вышвырнули, мы ее на даче пристроим.
К слову сказать, у Вани золотые руки, он
самостоятельно превращает старые вещи в новые, там шкуркой потрет, здесь лаком
покроет, и колченогая табуретка вновь глядится молодкой, но Лине все равно
противно. Однако с супругом она спорить побаивается, если Ваню разозлить, он
способен и в нос дать!
В среду Лина и Ваня пошли на проспект, там не
так давно появился лоток, где торговали всякой ерундой по десять рублей. Муж с
женой начали перебирать пластмассовые миски, крючки, стельки для ботинок. И тут
к ним подошла худая, даже изможденная женщина и спросила:
– Колясочку не надо?
– Какую? – сделал стойку Иван.
– Недорогую, всего за сто рублей
отдам, – сообщила пьянчужка. – Ребенок у меня вырос, вещь ни к чему
стала.
– Спасибо, младенцев дома не
имеем, – быстро отреагировала Лина.
– Замолкни, – зло бросил муж и
повернулся к пьянице: – Показывай.
– Постойте туточки, ща выкачу, –
пообещала тетка и ринулась к расположенному неподалеку павильончику с надписью
«Чай и шаурма».
– С ума сошел, – наскочила на Ваню
Лина, – к чему нам каталка?
– Скоро внуки пойдут!
– Офигел? Старшей еще двенадцати нет.
– Все равно сгодится, на даче, –
уперся муженек.
Лина только вздохнула, тут тетка появилась
вновь, вместе с обещанной коляской. Ваня радостно воскликнул:
– Беру.
Операцию «товар – деньги» произвели
моментально.
– Отличная вещь, – ликовал
Ваня, – совсем новая, такая не одну тысячу стоит.
– Похоже, она ее сперла, –
попыталась вернуть мужа с небес на землю Лина.
– И чего?
– Нехорошо брать ворованное.
– Не сами же стащили, – начал
краснеть Иван.
Лина лишь вздохнула. Сначала коляска оказалась
в квартире, стояла в коридоре, а сегодня супруги решили везти ее на дачу.
– Урод жадный, – причитала
Лина, – руки загребущие! За что мне…
– Значит, бомжиха пошла вон в ту
обжорку, – прервала я стенания Лины, указывая пальцем на полосатый шатер,
раскинувшийся у метро.
– Угу, – кивнула Лина.
– Ну-ка опиши бабу.
– Очень худая, одежда, правда,
чистая, – принялась послушно перечислять приметы собеседница, –
волосы вьющиеся, глаза большие, только больные, – пьяница, в общем.
– Имя не знаешь? – с легкой надеждой
осведомилась я.
– Нет, конечно, она схватила сторублевку
– и деру, небось пропивать понеслась, – сердито ответила Лина.
В павильончике гомонил народ. Очевидно, это
было популярное место среди лоточников, торговавших у метро, и студентов из
близрасположенного института. Несколько парней в грязных, заляпанных, некогда
белых фартуках металось за стойкой. Я встала в хвост очереди и спокойно ждала
своего часа.
– С чем шаурму хочешь? – с легким
акцентом спросил у меня наконец один из продавцов. – Майонез, кетчуп? Или
все смешать?
– Нет, спасибо. Скажи, тут работает худая
женщина, с большими глазами и лицом алкоголички?
Торговец замер, потом ответил:
– Плохо понимайт!
– Ты же только что нормально рассказывал
о шаурме!
– С майонезом, кетчуп, больше не
говорить, – принялся идиотничать гастарбайтер, – бери шаурма,
вкусный! С майонезом, кетчупом! Ахмед хорошо делать, Ахмед русский не говорить!
Только шаурма, кетчуп, майонез.
Поняв, что ничего не добьюсь, я отошла от
стойки, и тут за кассой приоткрылась маленькая дверка и из нее выплыла толстуха
в относительно чистом переднике. В руках тетка держала упаковки одноразовых
тарелок и бумажных стаканчиков.
– Эй, Ахмед, – крикнула она, –
посуду куды пристроить?
– Сбоку поставь, – почти без акцента
ответил парень, только что старательно изображавший передо мной иностранца.
Женщина умостила ношу на стойке и пошла назад.
– Можно вас на минуточку? – тихо
позвала я.
– Чаво надо? – беззлобно спросила
баба.
– В ваш павильончик ходит женщина, худая,
похоже, сильно пьющая, с большими глазами.
– И че?
Я опустила глаза.
– Вы ее не знаете?
