Она скрестила руки на груди:
— Я слушаю.
— Давай куда-нибудь пойдем. Я устал от этого дома.
Она кивнула, и они вышли, стали прогуливаться по патио вокруг бассейна. Легкое журчание воды в маленьком водопаде немного смягчило его напряжение.
Еще не все потеряно. И уж Кэссиди он терять вовсе не собирается! Надо только все правильно сделать. А ему всегда это удавалось. И в этой ситуации все то же, никакой разницы. Он намерен опять завоевать Кэссиди. Что ж, Доновану случалось выбираться и из худших ситуаций. Да и она не пришла бы сейчас, если бы сама этого не хотела.
— Я знаю, что не был твоим рыцарем в блестящих латах, но это можно исправить. Вся эта кутерьма с дедушкиным завещанием чуть не свела меня с ума. Я должен был сосредоточиться на том, чтобы выбить из игры Сэма. Но теперь это уже позади, и я должен сделать все, чтобы вы с Вэном стали центром моей жизни.
Кэссиди молча наблюдала за ним. Он что, знает, о чем она думает?
* * *
Ему стало немного легче. Даже боль, возникшая, когда она повернулась к нему спиной, чуть-чуть отступила.
— Ты предлагаешь начать все сначала?
Он искренне ответил:
— Если ты этого хочешь. Я предлагаю начать прямо сейчас. У нас ведь было кое-что хорошее, правда?
— Правда. Было. Но я не могу…
— Что?
— Понимаешь, я хотела бы, чтобы это получилось. Я имею в виду, что люблю тебя, Донован, но именно ты явился причиной чего-то нехорошего в наших отношениях. И я больше не намерена с этим мириться.
— Справедливо. Согласен. Скажи, в чем мне нужно измениться, и я изменюсь.
— Это не так-то легко.
— Ну и что? Такая работа проводится в любых отношениях.
— В каких отношениях? — не поняла Кэссиди.
— В деловых. Партнерских. Например, при слиянии.
Она чуть замедлила шаги и даже перестала опираться на его руку. И, хоть и не отвернулась, но Донован почувствовал почти то же, что и раньше, когда Кэсси уходила от него прочь.
— Слияние? Это смена соперника или дружественное поглощение?
— Дружественное слияние, — ответил он и обнял ее.
Но она держалась твердо, и он понял, что ситуация опять выходит из-под контроля. Не пора ли отступить и перестроиться? Вот черт, он никогда этого не делал и не готов был к такому.
Донован наклонился, чтобы поцеловать ее, но она выставила перед собой руку.
— Это ничего не меняет. Проблема не в нашей физической совместимости.
— Докажи.
— Доказать? Ты догадался сдать позиции и вернуть меня обратно.
— Я-а?
— Да, ты. И, знаешь, сейчас меня это нисколько не удивляет.
Он опять притянул Кэссиди к себе и нашел ее губы. Он целовал ее медленно, не спеша, со всей страстью напоминая о связывающих их узах. Напоминая ей, что это глубже и сильнее, чем все, что она знала до сих пор. И даже то, что до сих пор знал он. И он не потерпел бы поражения.
Донован опустил руки на ее бедра и крепко прижал к себе. Он подчинял ее себе со всей страстью, что занимала такое большое место в их отношениях.
Она застонала, привстала на цыпочки и уцепилась за его плечи. А он уже хотел большего. Хотел заняться с ней любовью. Немедленно.
Донован поднял руку, положил ладонь на ее грудь и большим пальцем обвел сосок. Она вздрогнула.
Он поднял голову, и их глаза встретились. Донован медленно поднял другую руку и начал расстегивать ее блузку, которую Кэсси сама помогла ему снять. Потом она дотянулась рукой до застежки и расстегнула бюстгальтер, оставшись перед ним обнаженной.
Он немного отодвинулся, чтобы поглядеть на нее. Она ждала его. Он наклонился и начал целовать ее грудь. Одной рукой Донован придерживал ее за маленькую попку, а другую запустил в ее волосы. Ничто на свете не могло сравниться с тем, что она заставляла его испытывать…
Она закрыла глаза, бедра ее чуть заметно вздрагивали, а когда он тихонько подул на ее соски, по ее телу побежали мурашки.
Как она на него реагирует! И какое у нее нежное тело… Он уверен, что мог бы довести ее до кульминации одними только прикосновениями. Донован продолжал ее целовать и гладить, ласково касался груди до тех пор, пока Кэсси, забывшись от страсти, не прижалась к нему всем телом. Она выдохнула его имя, и он поспешно закрыл ей рот поцелуем. Он хотел впитать в себя всю ее страсть, до последней капли. Потом он начал тихонько покачивать ее и качал до тех пор, пока она не затихла в его руках.
Он еще крепче прижал Кэсси к себе, так, что ее обнаженная грудь словно припечаталась к его груди. Донован уже еле сдерживался, ему казалось, что он умрет, если не войдет в нее немедленно. И все-таки это было прекрасно… Потому что он знал, что загнан в угол и что потерю Кэссиди не перенесет.
Черт возьми, ведь он ее любит!
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Кэссиди встала поздно. В комнате никого не было. Ясно, что Донован уже ушел. На ней была единственная оставшаяся здесь ночная сорочка. Всю остальную одежду она за день до этого собрала и увезла.
Она услышала, как в кухне возится миссис Винтерс, по всему дому разносился соблазнительный аромат кофе. Внезапно Кэсси почувствовала себя маленькой и одинокой. Ей стало стыдно, что она опять поддалась сладкоголосым чарам Донована…
Кэссиди была уже в фойе, когда из кабинета вышла миссис Винтерс.
— Доброе утро, миссис Толли.
— Доброе утро.
— Мистер Толли оставил для вас вот это.
— Спасибо.
Кэссиди взяла маленькую продолговатую коробочку и спрятала ее в сумочку. В своей жизни она повидала немало драгоценностей и с одного взгляда могла понять, что там находится. В данном случае это был подкуп. Следует уйти из этого дома и вернуться в свой собственный.
Она вышла из дома. Ее машина стояла в конце полукруглой подъездной дорожки. Когда Кэссиди к ней подошла, откуда-то появились журналисты и телерепортеры с камерами. Решив про себя, что ничего говорить не будет, она села в машину и надела темные очки. Репортеры уже почти добежали до нее, но она помахала им рукой и отъехала.
Куда же теперь? Пожалуй, самое подходящее для нее сейчас место — это родительский дом. Она позвонила матери, предупредила, что скоро будет, и попросила собрать Вэна. Кэсси намеревалась забрать сына и уехать с ним из города на несколько месяцев. До тех пор, пока у местных сплетников и журналистов не иссякнет интерес к ней и ее ребенку.
Когда она подъехала к родительскому дому, под колоннами портика ее встретил Адам, старший брат.
— Что ты здесь делаешь?
— Жду тебя.
