Сразу вслед за Эммой к дому подъехал лимузин. Кэссиди крепко обняла подругу, чмокнула в макушку Вэна и отбыла.
На заднем сиденье лимузина она обнаружила еще один конверт. Вскрыла его, и оттуда выпал листок веленевой бумаги со словами из поэмы Кристофера Бренна «А она спросила меня, за что я люблю ее».
Прекрасная поэма, но именно написанное под ней «я тебя люблю» заставило ее сердце зачастить. Хотелось бы верить, что это не просто жест со стороны Донована. Может быть, он и в самом деле ее любит?
А все же немного страшно — вдруг он опять попросит ее оставаться тайной женой?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Лимузин приближался к доку. Донован ждал. Он суетился весь вечер, проверяя, все ли в порядке. Он всегда был победителем, но сегодня слишком многое зависело от того, одержит ли он полную победу над Кэссиди.
— Добрый вечер, Кэссиди, — он подал ей руку и помог выйти из машины.
— Добрый вечер, Донован.
Ночное небо было заткано звездами, с воды налетал легкий ветерок.
— Спасибо, что приехала.
— На здоровье. Я приехала только послушать, что ты скажешь.
— Ты прочла мою записку?
— Прочла.
— И?..
Она колебалась.
— Я люблю тебя, Кэссиди.
— Ты сегодня потерял работу?
Он ждал не совсем такого отклика.
— При чем тут это?
— Адам сказал…
— Но Адам ничего знать не может.
— Нет, но Сэм, я думаю, знает.
Донован покачал головой.
— Пойдем на яхту. Если хочешь, я опишу тебе весь день по порядку.
Они поднялись на яхту. На корме кок Донована накрыл роскошный стол.
— Мой дядя и совет директоров поставили мне ультиматум, о котором ты, конечно, слышала. Они требуют, чтобы я оставил тебя, или лишусь руководящей должности. Я отклонил их требование и выдвинул встречное предложение о совместном председательстве. Мы с Сэмом решили, что можем произвести изменения в чистой прибыли компании, и еще решили, что у руля компании должны стоять оба.
— Совет директоров на это не пойдет, — возразила она.
— Почему ты уверена?
— А зачем тебе так за меня держаться, если ты не теряешь компанию? Она же у тебя на первом месте!
Донован лишь покачал головой. Боже, как стыдно! Он так обижал ее! Заставил думать, будто Кэсси значит для него меньше, чем работа. С юности он хотел, чтобы его уважал дед, жаждал оставить свой след на земле, но за короткое время своего брака понял — больше всего имеет значение то, что он стал мужем и отцом.
— Они приняли наше предложение. Мы с Сэмом — соисполнители. Я говорю тебе о том, что чувствовал, когда казалось, все потеряно. Я совсем не ощущал никакого потрясения.
— Не ощущал?
Он покачал головой и обнял ее:
— Наоборот, я думал о тебе, о Вэне и о семье, которую мы создали. И еще я смотрел на родственников, которые сидели в совете — они же и инвесторы компании, — и думал о том, что семья занимает самое важное в жизни. Что ты — самое главное в моей жизни. Ты и Вэн. — Он наклонился поцеловать ее. — Я люблю тебя, Кэссиди Франзоне-Толли. И хочу объявить тебя женой перед всем светом. Чтобы все знали, что ты моя.
Кэссиди заплакала, но сквозь улыбку. Такой счастливой улыбки он у нее еще не видел.
— Я тоже люблю тебя, Донован.
— Ты обвенчаешься со мной?
— Нет, — ответила она, и у него упало сердце. — Мне не нужна церемония перед всем светом.
Он с шумом выдохнул, сам ошеломленный тем, как любит эту женщину.
— А что же тебе нужно?
— Ты.
