Правда, Клифу ничего не было известно о секрете Дианы, о том, какого рода подарок она намеревается подарить Хэлу.
Зато он понял самое важное: то, что он, Клиф Хатчинсон, как раз и был таким мужчиной, для которого должна была быть предназначена Диана. Не особенно блестящий, не особенно оригинальный, но с амбициями, с хорошими связями, красивый, отменного сложения и прочее. Обычный веселый парень, с которым и должна была бы провести свою жизнь Диана. Он подходил ей во всем. И по происхождению, и по характеру.
И сама Диана также порой с внутренней болью чувствовала, что у нее гораздо больше общего с Клифом, чем с Хэлом. Они с Клифом были словно два персика, упавших с одного дерева. Идентичны в воспитании и поведении. Когда она ходила к нему на свидания, ее подчас посещало горькое чувство того, что судьба совершила роковую ошибку, толкая ее к алтарю с Хэлом. С парнем, которого она любила, но который был совсем другим. И она, бедняжка изо всех сил цеплялась за эту ошибку богов, рассчитывая на то, что она все-таки сможет стать Хэлу хорошей женой.
Таким образом, отказывая Клифу и другим вроде него, она отказывала себе в будущем, которое ей предназначалось, ради другого будущего, которое, вероятно, было не для нее.
Это была тяжелая борьба, сопровождавшаяся болью одиночества. Ведь в конце концов Диана была женщиной. Она нуждалась в том же, в чем и все ее подруги. Она соглашалась на свидания с Клифом, потому что хотела, чтобы к ней прикасались мужские руки, чтобы ее обнимали и за ней ухаживали. Она хотела знать, что нужна кому-то. Даже если это оборачивалось не совсем приятным результатом – отрицательными эмоциями в момент наивысшего возбуждения, – который все дальше и дальше уводил ее с проторенной, знакомой жизненной дороги.
Она упиралась руками Клифу в грудь и останавливала все его поползновения, причиняя этим боль не столько ему, сколько самой себе.
* * *
– Ну, как?
Девушки поднимались вместе по лестнице. Диана следовала за Линдой, любуясь ее стройным и крепким телом – подруга увлекалась теннисом – глядя ласково на блестящие черные волосы, вьющиеся вокруг маленького воротничка плаща «Барберри».
– Как обычно, – вздохнула Диана. – Работал больше руками, чем головой. И вообще Клиффорд сегодня был очень груб.
– Отбивалась, как от взбесившегося козла? – со смехом спросила Линда.
У нее был чудесный, чуть с хрипотцой голос, и ее слова всегда воспринимались Дианой, как нечто мудрое и печальное.
– Впрочем, мне можно не беспокоиться, – проговорила Диана, когда они преодолевали последние ступени. – Все равно из этого ничего не выйдет.
Их комната была на самом верху, под козырьком крыши дома. В этом коридоре была еще только одна дверь. Диана и Линда прошли мимо нее на цыпочках. Они уже не в первый раз возвращались вместе со «спаренных» свиданий. Когда Диана не хотела оставаться наедине со своим красавчиком, боясь его ретивости, она всегда могла рассчитывать на подругу, которая тащила с собой Дугласа Ван Аллена.
– А у тебя? – спросила Диана.
– Ничего из того, о чем можно было бы рассказать с интересом, – ответила Линда. – Наш дорогуша Дуглас не тянет все-таки на настоящего мужчину.
Они часто подтрунивали над Дугласом, который был настолько робок, что, стоило ему почувствовать, как у девушки напрягаются плечи, как он тут же рассыпался в извинениях, проклиная себя за неуклюжесть.
– Он, наверно, специально завел для своих яиц банковский депозитный сейф, – говорила со смехом Линда. – А член держит у отца в мошне. Там безопаснее.
Таким образом она довольно цинично намекала на богатство семьи Ван Алленов и на своих собственных родственничков-сводников, которые упорно пытались сосватать ей беднягу Дугласа.
Никто так и не мог понять, какого черта она ходит с ним на гулянки. Было общеизвестно, что в собеседники он не годится, а в любовники и подавно. Их провожали недоуменными взглядами, и в головах возникало одно-единственное логичное объяснение этому нонсенсу. Таким образом Линда хоть берегла свою честь, зная, что Дуг не осмелится и не способен покуситься на нее.
Линда была красивой девушкой. Она славилась своими темными глазами, в которых светился живой ум, и чувством юмора, настолько острым, что ее язычок очень походил на жало змеи. У нее были прямые плечи, великолепная фигура, маленькие высокие скулы и нежная белая кожа. С раннего детства она занималась теннисом и часто торчала на кортах. Весенний семестр в Смите прошел без нее, так как она принимала участие в очередном турнире.
Когда Диана поступила в колледж, Линда застряла на втором курсе. Теперь подруга догнала ее и они учились вместе. Два года они прожили в одной комнате, проводя вечерние часы в нескончаемых разговорах о семье, школе и противоположном поле. В результате этих бесед они так сблизились, что стали настоящими подругами.
Линда отлично умела слушать собеседницу и была очень нетребовательна к Диане, как к подруге, и как к соседке по комнате. О себе она говорила в общем довольно скупо. За два года общения с ней Диана уяснила для себя только несколько главных вещей: Линда не любит обоих своих родителей, ненавидит школу, до сих пор не нашла мужчину, который бы ей не наскучил после первой же встречи, а в теннис играет только для того, чтобы хоть как-то развеяться от давящей скуки.
Она была известной теннисисткой среди местных студентов. В прошлом году на турнире в Форест-Хиллс она дошла до четвертьфинала. Она играла легко и изящно, однако без тени воодушевления и азарта. Диана никогда не наблюдала за тем, как она тренируется. Просто, просыпаясь по утрам, она порой видела, как Линда, схватив ракетку, куда-то убегает.
Шло время, дружба их становилась все крепче и крепче, и девушки навестили родительские дома друг друга. Престоны, которые сколотили себе состояние на издательской деятельности, жили на Лонг-Айленде. Они были заняты исключительно друг другом и почти не заметили присутствия своей дочери и ее подруги.
Что касается родителей Дианы, то Линда им очень понравилась. Они даже стали помогать ей в ее теннисной карьере.
Линда была холодна, язвительна и агрессивна. Это надежно защищало ее от опасностей внешнего мира. Она не выдвигала претензий относительно личного счастья, не делала ни в чем крупные ставки, поэтому и относилась к жизни бесстрастно. Диана считала, что за спокойным цинизмом подруга скрывает внутренние переживания. Обе соседки с удовольствием любили поболтать относительно абсурдности жизни, в которую их втолкнули не по доброй воле, а в результате случая. Однако, внутренне Диана чувствовала, что имеет крепкие узы с печалью Линды, поэтому всегда может рассчитывать на ее сочувствие в том или ином деле.
Наконец они подошли к двери их комнаты. Диана оглянулась через коридор на другую дверь. В комнате Ивонны и Присциллы стояла тишина. Давно уже спят. Это были самые тупые и некрасивые студентки во всем доме. Они не вписывались в местное молодежное сообщество и поэтому довольно быстро отыскали друг друга.
