– Нет, – очень тихо ответила
та, – здоровее многих.
– А Нина Ивановна про какой-то анализ
говорила.
– Она перепутала.
– Да? – с недоверием протянула Ира,
твердо уверенная, что жить ей осталось считаные часы.
– Ступай, почитай книжку, – велела
нянечка.
Ира послушно отправилась в библиотеку, потом
на ужин, затем старательно умылась, почистила зубы, легла в кровать, попыталась
заснуть, но не сумела. Пару часов девочка лежала тихо, слушая, как мирно сопит
соседка по комнате. В конце концов ей надоело маяться, она встала с кровати и
пошла в туалет.
Глава 15
Ирочка редко бродила по коридорам интерната
ночью, и сейчас ей стало не по себе. Дом словно вымер, двери спален закрыты,
стоит не только тишина, но и темнота, лишь у входа в туалет горит крохотная
лампочка. Девочка ощутила себя маленькой песчинкой, абсолютно одинокой,
никому-никому не нужной, и к ее глазам подступили слезы. Ира вошла в комнатку,
где были установлены эмалированные умывальники, и зарыдала горько, безнадежно.
– Это кто тут сопли льет? –
послышался нарочито сердитый голос, и на плечо девочки легла большая ладонь.
Малышка обернулась, за спиной стояла нянечка.
– Чего хнычешь? – повторила вопрос
та.
Ирочка прижалась к женщине и стала жаловаться
на жизнь:
– Меня никто не берет домой… вчера шефы
привозили конфеты, девочкам достались «Мишки», а мне карамельки… по рисованию
мне поставили три… разорвались чешки для танцев, и Вера Сергеевна, кладовщица,
новые не дала, сказала – не положено, велела старые зашить… Катя Орел меня
«приютской» обзывает и бьет…
Нянечка гладила Иру по волосам.
– Эх, горе. Дам тебе «Мишек», нашла повод
для рева. Тройку исправишь, и завтра я поговорю с Верой Сергеевной, она тебе
новые тапки выдаст. Если же Катя Орел опять дразниться станет, спокойно ответь:
«Грешно смеяться над детьми без родителей. В нашем интернате полно ребят, у
которых родственники внезапно умерли, под машину попали или какое другое несчастье
случилось». Ну и гадкая девочка эта Катя Орел, из нее вырастет, наверное,
злобная, никому не нужная тетка. Господь наказывает тех, кто издевается над
сиротами. Она замуж никогда не выйдет, вот!
– А еще меня никто не хочет своей дочкой
сделать, – высказала главную беду Ира.
– Может, скоро положение
изменится, – возразила нянька.
– Нет, не возьмут меня, – прошептала
девочка, – я больна страшной смертельной заразой.
Женщина сердито нахмурилась.
– Ребенка с инфекцией отправляют в
больницу, а ты в нашем доме живешь, ешь со всеми в одной столовой, спишь в
общей спальне. Разве больной такое разрешат?
– А Лена Бородина? – напомнила
Ира. – Она тоже со всеми везде ходила, а потом умерла!
Нянечка перекрестилась.
– Земля ей пухом, бедная девочка. У
Леночки был рак крови, им нельзя, как свинкой, заразиться.
– Значит, и у меня то же самое? –
испугалась Ира. – Точно, Нина Ивановна говорила про анализ. Я умру, как
Бородина…
Слезы водопадом покатились из глаз малышки.
– Ты здорова, – слегка растерянно
попыталась утешить воспитанницу нянька, – завтра отведу к нашему доктору,
пусть Инна Петровна тебе сама все скажет.
– Ага, – прошептала Ира, –
помните, когда Ленку в больницу увозили, Инна Петровна на весь коридор орала:
«Бородина, не хнычь, у тебя просто грипп, сделают уколы и вернешься к нам
здоровенькой». И где Ленка? Обманула ее наша докторша, и меня обманет.
– Ира, какие плохие слова, –
вспомнила о педагогике няня.
– Извините, – привычно ответила
девочка и заплакала еще горше.
Нянька потопталась у рукомойника, потом сказала:
– Пошли.
– Куда? – вытерла кулачком глаза
Ира.
– Покажу кой-чего, – пояснила
женщина, – глянешь и успокоишься.
Шульгина покорно двинулась за ней, а та дошла
до конца коридора, открыла большой шкаф, на дверце которого было написано
красными буквами «пожарный кран», пошарила рукой по стене, и вдруг открылась
ниша, где на крючках висели ключи.
Детдомовка разинула рот. То, что в коридоре
есть труба, к которой в случае появления огня подсоединят брезентовый шланг,
девочка знала. В интернате иногда проводили учения: вдруг начинала выть сирена,
и дети организованно, без сутолоки и паники, покидали здание. Но ключи! Ира
даже не предполагала, что в стене есть тайник.
– Что это? – ахнула воспитанница.
Нянечка взяла самый первый ключик.
– Вдруг пожар начнется ночью, а часть
кабинетов заперта, как открыть? Поэтому тут висят дубликаты. Ты о них подружкам
не рассказывай, иначе мне от директора влетит, могут даже уволить.
Ира прижала ладони к лицу и затрясла головой:
– Никогда, никому, честное слово!
– Иди сюда, – поманила девочку
женщина, закрыв дверцу тайника.
Очень тихо они вдвоем дошли до комнаты самой
Наины Львовны, директрисы. Няня отперла дверь, оглянулась и шепнула:
– Сюда.
Испуганная Ира шмыгнула в комнату. До сих пор
она ни разу не бывала в кабине, где работала Наина Львовна, и сейчас испытывала
настоящий ужас.
– Стой тут, – приказала нянька.
Она чувствовала себя здесь уверенно, открыла
первый ящик письменного стола, добыла оттуда новый ключ и отперла громадный
шкаф. Перед глазами обомлевшей Ирочки предстали папки, плотными рядами
занимавшие полки.
– Вот, – удовлетворенно сказала
нянечка, вытаскивая один скоросшиватель, – читай, чье имя на обложке.
– Ирина Шульгина, – озвучила
девочка. – Это я?
– Ты, – кивнула няня, потом быстро
пролистнула странички и ткнула пальцем в нужный абзац: – Теперь здесь смотри.
«На вид здорова, – прочитала вслух
девочка, – температура нормальная, вес, рост…»
– Вас раз в полгода осматривает
доктор, – напомнила нянька, – и еще все дети диспансеризацию
проходят.
– Ага, – кивнула Ира.
– Ты сейчас видишь запись терапевта,
последняя сделана месяц назад. Опусти глаза ниже… Ну, что там?
– «Диагноз: практически здорова».
