– Алло, нет, не Евлампия. Она не может
подойти, ее вместе с Рейч в мешке заклинило. Спальном. Ну… не знаю, может,
через час, через два… А кто ее спрашивает? Миша? Откуда? Манекенщица вам нужна?
Погодите.
Лизавета подошла к кровати и приложила сотовый
к моему уху.
– Слушаю, – воскликнула я.
– У тебя там чего происходит? –
пропел Миша. – Какой мешок? Зачем ты в него залезла, дурочка противная!
– Потом объясню. Я, к сожалению, на самом
деле попала в идиотскую ситуацию, лежу вместе с Рейчел в обнимку, даже
пошевелиться не способна.
– Надеюсь, твоя спутница роскошная
блондинка, – хихикнул Миша, – я, как ты понимаешь, не по этой части…
О-о-о… а-а-а!
– Что случилось? – заволновалась я,
вслушиваясь в крики, которые издавал стилист.
– Вот черт! – донесся голос
Ани. – Мышь по комнате прет! Наглая какая! Ща я ее туфлей пристукну…
– А-а-а, не убивай! – колотился в
истерике Миша. – Она живая, просто выгони! О-о-о…
Вопль оборвался, в ухе застыла тишина.
– Эй, вы живы? – испугалась я.
Почувствовав нервное напряжение хозяйки,
Рейчел попыталась вырваться из мешка, не сумела и громко завыла:
– У… у… у…
– Замолчи, – зашипела я, пытаясь
понять, что происходит в бутике. – Аня, Аня, ау, отзовись!
– Все путем, – ожила трубка, –
кинула в дебильную мышь банку с сахаром и, понимаешь, попала! Она лапки
отбросила, а Мишка в обморок завалился. Очень он у нас трепетный, не способен
даже таракана раздавить. Во второй раз сегодня ему валерьянки наливать
приходится.
– Почему во второй? – вскинулась
я. – В «Лам» грызуны стаями ходят?
– Ты ничего не знаешь?
– А что случилось?
– На Шульгину бандит напал, вчера поздно
вечером. Она с какой-то тусовки возвращалась, вошла в подъезд, а там грабитель.
Налетел, ударил по башке, драгоценности забрал, деньги, сумку. Ирка без
сознания упала. Ваще! Сволочь!
– Не может быть, – прошептала я.
– Подонок! – кипела Аня. –
Мразь! Хочешь кого обобрать, скажи по-человечески: «Дай кошелек», – мигом
все с деньгами расстанутся. Идиотов мало из-за рублей собой рисковать. Зачем по
башке-то лупить? Ума нет? Если найдут, то за убийство пойдешь…
– Безнадега, – послышался издали
слабый голос Миши, – менты даже не пошевелятся. Протокол составили, дело
открыли и забыли. Потом в архив спихнут. Небось наркоман это был, они от ломки
звереют.
– Она умерла? – робко спросила я.
– Жива, – горестно ответила
Аня. – Жуткое дело!
– Наверняка это была баба, – вновь
подал голос Миша, – они злые. Ни один мужик так себя не поведет.
– Шульгина в больнице? – прервала я
стилиста.
– Ага, к ней никого не пускают. В Склифе
лежит, в реанимации, – пояснила Аня. – У нас, ваще, бардак, ты
сегодня не приходи: Сонька орет, Роберто огнем плюется! Во дела: Реутову
зарезали, Мадлен арестовали, Ирку ограбили.
– Кто тут в рабочее время посторонними разговорами
занимается? – завизжал высокий голос.
– Чума, – зашептала Аня, –
Сонька приперла. Сиди дома, нечего тут маячить, позвоню, когда понадобишься.
– О какой манекенщице шла речь? –
полюбопытствовала Лиза, кладя мобильный на тумбочку.
– Ерунда, – обтекаемо ответила
я, – рабочий момент. Может, попытаться пассатижами «раскусить» «молнию»?
Очень жарко, тесно, и в туалет охота.
Глава 29
– Девочки, кушать! – крикнула из
кухни Юлечка.
Стая, бойко цокая когтями, понеслась
завтракать. Рейчел, понявшая, что сейчас начнется раздача вкусной каши с мясом,
взвыла еще пуще и принялась с утроенной силой пинать меня всеми четырьмя
лапами.
– Дайте ей еду, – заорала я, –
скорей!
– Уже несу, – откликнулась Юлечка и
засюсюкала: – Ах ты мое солнышко, ешь, ешь, бедняжка.
Перед мордой стаффихи оказалась миска,
наполненная гречкой. Урча от восторга, Рейчел принялась заглатывать угощенье,
изредка она кашляла, и тогда комья каши сыпались внутрь мешка. Мне стало
обидно. Конечно, о собаке следовало позаботиться, но ведь я тоже проголодалась.
– Дайте воды, – потребовала я.
– Сейчас, – закивала Юлечка и
убежала, унося пустую миску.
Стаффиха сыто рыгнула.
– Ваши манеры, мадемуазель, далеки от
идеала, – вздохнула я. – Не вздумайте испортить воздух, мы
задохнемся.
– А вот и водичка, – заквохтала
где-то под моим ухом Юля, – пей, ласточка…
Слегка удивленная ее нежным тоном, я скосила
глаза и увидела в руках у Сережкиной жены круглую никелированную миску.
– Пей, душенька, – пропела Юля,
подставляя собаке емкость.
– Воду следовало дать мне! –
обозлилась я.
Миска переместилась влево.
– Пожалуйста, – совершенно спокойно
заявила Юля. – Хотя, думаю, лучше будет умыться после того, как тебя
вынут.
Я хотела сказать, что хочу пить, а не
совершать водные процедуры, но тут в комнату вошли двое мужчин.
– Что у вас случилось? – весело
осведомился один.
– Лампа не может вылезти из мешка, –
затараторила Юлечка. – Заклинило «молнию», а ткань, из которой сделан
спальник, особо прочная, абсолютно не режется.
– Сейчас поглядим, – мрачно буркнул
второй мужчина. – Юра, вынимай ГС сто десять.
Но Юра вместо того, чтобы подчиниться, сначала
пару раз медленно моргнул, потом с изумлением спросил:
– Леш, а зачем она в спальник вперлась?
– Вопрос не ко мне, – еще сильней
помрачнел Юра.
– Лампа змею боится, – бойко
пояснила Лизавета. – Пресмыкающиеся по ночам не спят, ползают, ищут, кого
бы укусить.
– Так в Москве живете, – напомнил
Юра, – не в степи. Вот там всякой нечисти полно.
– Вынимай ГС, – поторопил
Леша, – хватит трепаться.
– А она всегда с собакой спит? – не
успокаивался Юра.
