Снова протонным молоточком: тюк-тюк! — и из тяжёлого углерода гном выковывает тяжёлый изотоп азота. Тем же молоточком гном делает из азота кислород, а из кислорода, с помощью любимого штопора, — ещё более тяжёлый азот.
Из-под молотка гнома то и дело вылетают искры гамма-квантов и маленькие урки с злобными лицами — нейтрино. Работа непростая: гном при перековке одних элементов в полторы минуты укладывается, а другие ему триста миллионов лет приходится долбить.
Вот бородатый гном ловко — тюк-тюк! — раскалывает азот на обычный углерод и ядро гелия. Цикл завершён — гном создал из протонов ядро гелия, вернул себе углерод-катализатор и наклепал множество гамма-квантов, полезных для обогрева звезды.
Мощные кванты собираются в стаи и пробуют вылететь из звезды. Тысячи лет они пробиваются из огненных недр наружу, раскалываясь вдребезги о встречные атомы, поглощаясь и переизлучаясь. Ещё не добравшись до поверхности, они устают и ослабевают до видимого света, для которого вещество звезды уже непрозрачно.
Тем самым звезда окончательно запирает излучение.
О, это очень опасно! Свет поймать легко, но удержать трудно. Остановленная волна квантов стремительно нарастает — начинается разогрев светила. Так и до беды недалеко! Паровые котлы многое могут рассказать о перегреве и взрывах.
Печка звезды раскаляется до тех пор, пока плотность нижних слоёв не становится меньше плотности верхних. И тогда горячий пузырь внутренней перегретой плазмы начинает всплывать, одолевая с помощью архимедовой силы более холодные внешние слои и вынося внутренний звёздный жар к границе. За первым пузырём следуют другие.
Неустойчивая по критерию Релея–Тейлора звезда проходит точку бифуркации и закипает: в её внешних слоях возникает конвективная зона, которая переносит обессилевшие кванты наружу быстрее, чем если бы они пробивались через звёздное вещество сами.
Каждый повар знает — если вода в кастрюльке закипела, то её температура уже не будет подниматься. Кипение космического светила тоже означает стабильность — разогрев недр прекращается и угроза взрыва звезды отступает.
Планеты возле звезды и человечки на них этому факту очень рады.
Карина внимательно рассмотрела конвекцию: именно с её помощью вещество из космоса получает шанс опуститься до звёздной сердцевины, до термоядерного реактора.
Механизм конвекции работал безупречно: природа — гениальный инженер.
Принцесса вылетела из фотосферы, которая и была границей Веги, и вокруг Карины появилось полнеба звёзд. И засветились отражённым светом планеты — их у Веги было целых шесть, да крупных, и у каждой было своё хобби — кто кометами в футбол играл, кто стадо астероидов пас.
Самая далёкая планета — в два раза дальше, чем Нептун от Солнца, и заметно тяжелее Юпитера — увлекалась рукоделием и плетением кружев: сгребала своими руками-резонансами пыль в красивые ажурные структуры. Их было так много, что они плотно сплетались в облако-варежку возле ярко-голубой планеты.
Зелёных человечков на крупных планетах или на их мелких спутниках Карина не рассмотрела — далеко, да и неинтересны ей были зелёные человечки.
Ей больше всего по сердцу были звёзды, поэтому Карина решила дальше не лететь.
Так и не поняла принцесса, почему в центре Веги ей было не жарко. Наверное, потому, что это сон! — мудро решила Карина, миновала светящуюся звёздную корону и обернулась.
Вега тоже обернулась симпатичной девушкой в платиновой диадеме и ослепительно улыбнулась Карине.
— Я тебе нравлюсь? — спросила Вега.
— Очень! — честно призналась принцесса и проснулась.
Дзинтара зашла в кабинет Никки. Там уже сидел Хао. Никки и Хао не обратили на Дзинтару никакого внимания, а продолжали со странными лицами пристально смотреть друг на друга. Принцесса окликнула друзей:
— Эй, у меня отличные новости — мы сможем удешевить процесс бессмертия в два раза!
Никки и Хао повернулись к Дзинтаре, но с таким отсутствующим видом, что сразу стало понятно — их мысли где-то очень далеко.
Принцесса обиженно фыркнула:
— Ничего, что я вас отвлекаю всякими глупостями вроде бессмертия и вечной молодости?
Никки откашлялась и сказала с непривычно нервным смешком:
— Извини, Дзинтара, тут как раз насчёт вечной жизни возникла одна заминка… внешнего характера.
В штаб-квартире Гринвич собралось очень представительное и очень засекреченное совещание. За кольцевым столом сидели около двух десятков человек. Первым докладчиком была, как ни странно, принцесса Карина, дочь короля Дитбита Младшего.
— Я начну с одного интересного астрофизического феномена, впервые обнаруженного в системе звезды Бета Пикторис. Учёные заметили, что в спектре этой звезды иногда появлялись линии поглощения кальция и железа — всего на несколько часов, причём атомы металлов падали на звезду с огромными скоростями в десятки и сотни километров в секунду. Эти явления были интерпретированы как «кометные ливни»: частое падение на звезду крупных — порядка километра — каменно-ледяных тел из внешней части планетной системы Бета Пикторис. Но как возникают такие кометные ливни? Это было загадкой.
Принцесса оживилась:
— Вообще, система Бета Пикторис очень интересна! Её пылевой диск виден нам с ребра и имеет зигзагообразный изгиб, связанный с небольшой, в десять масс Земли, внешней планетой, аналогом нашего Нептуна…
Профессор Хао кашлянул. Принцесса спохватилась:
— Вернёмся к «кометным ливням». Было показано, что крупные планеты, похожие на наши Сатурн и Юпитер, играют возле Бета Пикторис в «космический волейбол». Бета-Сатурн подхватывает какую-нибудь комету, которых возле него очень много, и отнимает у неё столько углового момента, что она падает до более внутренней орбиты, где движется бета-Юпитер. Тот рассеивает посланные ему кометы во все стороны, сбрасывая часть каменно-ледяных тел на звезду. При приближении к светилу комета испаряется и превращается в огромное облако газа, сравнимое по размерам с самой звездой. Это облако, попавшее на линию между звездой и земным наблюдателем, и даёт необычный спектр падающих атомов металла. Такой водопад комет на звезду возможен только при определённых массах и взаимных расстояниях планет-рассеивателей… И на ранних стадиях развития планетной системы, когда комет в ней ещё очень много.
Принцесса перевела дыхание.
— Для нас важно то, что падающие на звезду кометы меняют химический состав светила. Если угодно — в звёздный термоядерный реактор подбрасывают новые элементы, которые, невзирая на сравнительно малое количество, могут выступать как катализаторы некоторых побочных термоядерных реакций.
Люди за столом зашевелились.
— Эти новые данные были получены в результате построения общей модели солнечноподобных звёзд в нашем Институте Солнечной системы. Сначала мы применили эту модель к нескольким ближайшим звёздам — в первую очередь к тем, чья динамика отклонялась от старых моделей. В результате часть аномалий была объяснена, но для некоторых звёзд нам пришлось дополнительно учесть существование вокруг них газо-пылевого диска с погруженными в него планетами. И мы показали, что такие диски могут — с помощью «эффекта Бета Пикторис» — заметно влиять на термоядерное горение звезды. Особенно это влияние сильно в системе Веги — горячей звезды, которая вращается в сто раз быстрее Солнца и близка к точке центробежного разрушения…
