— Что это? — крикнул Барт, а водитель уже тормозил, бледный, как заснеженная придорожная скала.
Но было поздно: вездеход влетел на крутой изгиб дороги, засыпанный круглой ледяной галькой, набранной Мэттом вчера на пляже. За ночь шарики из водного льда в багажнике «мустанга» сильно нагрелись: от обычных минус ста шестидесяти пяти цельсиев аж до минус сотни. И сейчас морская галька лежала на дороге, твёрдая, как камень, и скользкая, как и положено льду. Шарики из водного льда, высыпавшиеся из машины Мэтта, были раскалены с точки зрения обычной титанской погоды, и сейчас метановый снег и углекислотный иней с шипением таяли вокруг ледяных голышей, делая их ещё более скользкими.
Шины вездехода давили гальку, но та не сразу поддавалась, катилась и юзила. Сцепление колёс с грунтом резко уменьшилось, и «краба», под яростную ругань людей, сидящих внутри, стало заносить. Водитель рвал рычаги как безумный, но набранная инерция тащила «краба» боком по катящемуся ледяному гравию — прямо к двухсотфутовой пропасти, в которой бушевал метановый прибой.
Вездеход чуть замедлился, сгребая россыпь крупных камней на обочине, а потом столкнул их в пропасть и сам рухнул вниз, кружась и переворачиваясь в облаке обломков. Фонтан отметил место падения танка, и красноватые метановые волны сомкнулись над машиной.
Второй вездеход успел отреагировать на судьбу первого, сбавил скорость и миновал опасное место благополучно.
И гонка продолжилась.
Вскоре положение Мэтта стало отчаянным. Он не рассчитывал, что противников окажется так много и они будут так хорошо вооружены. Пулемётные очереди свистели вокруг, кромсали остатки стеклянного колпака, дырявили корпус и шины. Почти все колёса уже ехали на поддуве, а левое среднее превратилось в лохматую мочалку, бессильно шлёпающую по дороге.
Мэтт тоже отстреливался, целясь по шинам, стеклу водителя и перископу пулемёта, но у него не было шансов подбить танк из карабина, даже с бронебойными пулями, а мины у него кончились.
Последняя надежда была отмечена на карте крестом.
Водители Титана пользовались трёхмерными картами, полученными спутниковым радаром. Горизонтальная точность карт достигала одного метра и позволяла автопилоту выбирать самую безопасную дорогу. Но Мэтт, по долгому опыту путешествий в ущельях Титана, знал, что в крутых каньонах карты могли ошибаться больше обычного — до нескольких метров. Граница между пропастью и дорогой иногда оказывалась значительно смещённой, в чём рейнджер вчера сам удостоверился.
Он ехал к месту, где дорога петляла над ущельем. Теперь Мэтт должен был сыграть на ошибке в карте, о которой его враги не знали. И это был рискованный трюк…
Мэтт подпустил к себе броневик на расстояние нескольких десятков метров. Пулемёт строчил, не останавливаясь, дорога дымилась от ударов пуль, пыль взмётывалась из-под колёс израненного «мустанга».
Приближался поворот, перечёркнутый крестом.
Мэтт схватил короткий карабин и закрепил его на груди.
Потом вцепился в рычаги и стиснул в напряжении зубы. Роковой поворот всё ближе и ближе…
«Краб» приблизился к «мустангу» вплотную. Сквозь исцарапанное бронестекло и пыль из-под колёс «мустанга» водитель «краба» плохо видел дорогу — и невольно ориентировался по противнику, следуя за ним, как привязанный. Автопилот следил за трассой по трёхмерной карте и не вмешивался в действия водителя, если не находил маршрут опасным.
«Мустанг» домчался до изгиба дороги, но не стал поворачивать. И вот перед ним разверзлась пропасть глубиной в сто восемьдесят футов.
«Мустанг», не снижая скорости, оторвался от грунта и слетел в ущелье.
Автопилот вездехода «не видел» опасности на карте, а человек-водитель слишком поздно понял самоубийственность прыжка машины рейнджера. Он завопил и ударил по тормозам, но «краб» уже падал вслед за «мустангом»…
Крики людей в «крабе» подстегнули Мэтта. Он выбил остатки колпака ногой и выпрыгнул из машины. Через секунду мимо Мэтта проплыл носом вниз броневик. Рейнджер отвёл руки назад, схватился за рюкзак и распахнул небольшой параплан-крылья.
Падение замедлилось, и Мэтт успел увидеть, как его верная лошадка рухнула в скалы и превратилась в груду искрящих и дымящих обломков. Рядом упал «краб» — и взорвался, будто граната.
Но переживать было некогда. Ветер сносил Мэтта вдоль ущелья, и он опускался всё ниже между почти отвесными стенами каньона. Тут рейнджер чертыхнулся и максимально расправил крылья, пытаясь перелететь ту самую метановую промоину, которую он вчера так лихо форсировал на «мустанге». Но сейчас под ним не было его верной лошадки…
Несмотря на все усилия, Мэтту не удалось долететь до берега.
Он приземлился по колено в жидкий метан.
Смертельный холод пронзил его ноги, одетые в тонкий старенький комбинезон. Такая защита хороша против холодного воздуха, но от жидкости при минус ста семидесяти цельсиях она не убережёт. А универсальный комбинезон стоит почти как новый «мустанг».
До сухого берега было метров двадцать. Мэтт брёл по метановому болоту, и ледяная жидкость стремительно высасывала из него силы. Ноги немели. Мэтт понимал, что если упадёт, то умрёт от холода за несколько секунд.
Он чудом добрёл до ледяной обрывистой кромки, навалился на неё животом и осторожно выбрался на берег.
От дома Энн рейнджера отделяло несколько миль. Связи не было — видимо, каньон экранировал сигнал, но Мэтт всё равно оставил рацию на волне «SOS» и поковылял к выходу из ущелья на негнущихся ногах.
Прошло минут сорок, пока он добрался до дороги, но вместо помощи его встретил ураганный огонь из лазерных винтовок. Один выстрел прожёг комбинезон на плече и зацепил руку.
Не считая Земли, Титан — единственное тело в Солнечной системе, где человек может находиться без герметичного скафандра, но антарктический земной холод по сравнению с холодом Титана выглядит как тёплый летний вечер, поэтому любые дыры в комбинезоне, открывающие холоду ещё одну брешь, могут легко стать смертельными.
Мэтт рухнул за огромный валун, стянул с плеча карабин и, задыхаясь, крикнул:
— Кто вы, чёрт вас дери, и что вам надо?
— Ты про нас забыл, ублюдок? — услышал он злобный голос Барта.
Значит, вынырнул из моря непотопляемый Барт. Судя по обстрелу с двух направлений, спасся он не один. А найти Мэтта было легко — по его собственным сигналам «SOS».
Опять неравные силы. Почему это перестало удивлять Мэтта?
Рейнджер смертельно устал. Комбинезон старался нагреть его ноги, но они уже не чувствовали тепла. Мэтт совершенно не был готов к новой драке, но его никто и не спрашивал — готов ли? Просто стреляли — и всё.
Рейнджер с трудом покрутил головой. По бокам — крутые ледяные стены, впереди — Барт с кем-то ещё. Сзади — метановое болото.
Что делать? Мэтт лёг на спину, зацепил зубами из рациона остаток шоколада. Потом запил его последним глотком кофе — того, который сварила утром Энн…
