Скорей всего, Андрей Архипович был из этой
когорты артистов, хотя сейчас он уверял меня, что играл Гамлета, короля Лира,
Чичикова, Отелло и другие заглавные роли. Но, в конце концов, рассказ о
сценической карьере Кутякина интересовал меня меньше всего, внимание привлекла
другая часть повествования, та, в которой Андрей Архипович объяснил причины
своего появления в Веревкине.
Не секрет, что многие деятели сцены любят
крепко выпить. Дружбой с зеленым змием могли похвастаться актеры и прежних, и
нынешних лет. Кого-то главные режиссеры, не вынеся скандалов, увольняют,
кого-то, наиболее талантливого, терпят, сцепив зубы. Выкинешь пьяного обормота
на улицу, и сборов не будет, народ идет на «фамилию», и зрителю, в общем, все
равно, что блистающего сейчас на сцене премьера за полчаса до начала спектакля
приводили в чувство все помощники режиссера. Кстати, абсолютное большинство
нетвердо стоящих на ногах звезд, оказавшись на сцене перед переполненным залом,
концентрируются и играют просто замечательно. Это одна из загадок профессии,
заика на подмостках начинает говорить гладко и плавно, горбатый выпрямляется, а
алкоголик трезвеет.
Но, видно, Андрей Архипович не представлял
особого интереса для постановщиков, потому что его за дружбу с бутылкой выгнали
сначала из МХАТа, а потом еще из парочки не столь известных коллективов.
Наступило голодное время. Ни родственников, ни
жены Андрей Архипович не имел, кормить его было некому. Одно время актер ходил
по знакомым, у одних обедал, у других ужинал, но очень скоро его перестали
пускать в приличные дома. Единственным богатством Андрея Архиповича была хорошая,
с двумя окнами, комната в коммунальной квартире. Оставшаяся часть апартаментов
принадлежала полковнику Епифанову и его семье.
Как-то раз жена военного, Нинель Михайловна,
пришла к актеру и с участием сказала:
– Вижу, плохо тебе.
– Ничего, мадам, выживу, – бодро
ответил Кутякин.
– Чего на работу устраиваться не
идешь? – протянула полковница.
– Я, мадам, трамваи водить не
обучен, – улыбнулся лицедей, – токмо способен сцене служить, вот,
жду-с предложений.
– Кто ж тебе, ханурику запойному, чего
предложит? – прищурилась Нинель.
– Вы, мадам, желаете оскорбить творческую
личность? – без всякой злобы отреагировал Кутякин.
– Помочь дураку хочу, – вздохнула
полковница, – слушай вот лучшее предложение. Тебе жрать нечего, и за
комнату, между прочим, платить надо. Где деньги взять, а? То-то и оно. А я
мечтаю пожить спокойно, одной хозяйкой в квартире, надоело твой пьяный храп
слышать, усек?
– Вы, мадам, предлагаете мне удавиться и
тем самым решить проблему? – хмыкнул Кутякин.
– Да не перебивай, идиот, –
обозлилась Нинель, – у моей домработницы Верки сестра есть, Нюра. Хорошая
баба, спокойная, не пьет, хозяйствует, живет в деревне Веревкино, работает
уборщицей в клубе.
– И что? – насторожился Андрей
Архипович.
– Замуж она хочет! Распишешься с Нюрой,
уедешь в Веревкино.
– Упаси бог, мадам!
– Какая тебе разница, где квасить!
– Нет, нет.
– Там клуб есть, будешь спектакли
ставить!
– Ни за что!
– Деньги платить станут!
– О боже!
– И я в кошелек насыплю, – гудела
полковница.
Но Андрей Архипович лишь тряс головой.
– Какая деревня, мадам, помилуйте, я
актер МХАТа!
Нинель плюнула и ушла. В субботу она снова
заглянула к соседу:
– Хочешь пять рублей?
– Спасибо, мадам, – отозвался
Кутякин, – храни вас господь за милостыню.
– За так ничего не получишь, –
прищурилась дама, – помоги Верке домой всякую лабуду отвезти.
Денег не было совсем, и Андрей Архипович
согласился. Обвешанный узлами, он прибыл в Веревкино, где познакомился с Нюрой,
сестрой Веры, хихикающей бабой, по самые брови замотанной в серый платок. Нюра
быстро вытащила картошечку с укропом, соленые огурчики и выставила на стол
четверть, в которой плескалась прозрачная, как слеза младенца, самогонка.
Андрей Архипович потер руки, сел к столу и
принялся за угощение. Дальнейшее вспоминалось туманно, ночь сменяла день, в
избу приходили какие-то люди, потом актер подписывал бумаги, его куда-то везли
на телеге под ноющую игру гармошки.
Протрезвел Кутякин внезапно, проснулся от
непривычной жары, сел на кровати и обалдел. Где он? Отчего находится на
постели, под тяжелой красной периной, и что за баба храпит рядом?
Немного поколебавшись, Андрей Архипович потряс
«нимфу», а когда та разомкнула веки, спросил:
– Мадам, вы кто? И где я?
Тетка села и, собрав в узел перепутанные
волосы, ласково сказала:
– Ну ты даешь, муженек, знатно погулял.
Жену не признал!
– Чью? – оторопел актер.
– Свою. Нюра я!
Андрей Архипович шлепнулся на подушку и
выпалил:
– Сие невероятно, мадам, я холост и, к
своему глубокому сожалению, не имею чести знать вас.
– Охо-хо, грехи наши тяжкие, –
вздохнула баба, потом она встала, пошарила за иконой, вытащила паспорт и ткнула
актеру в нос: – Гляди!
Кутякин раскрыл документ, удостоверился, что
он принадлежит ему, полистал странички и ахнул. В нужном месте стоял штамп о его
бракосочетании с Анной Сергеевной Ершовой.
– Это как же так? – растерялся
Кутякин. – Ну ничего не помню.
– Бывает, – успокоила его
Нюра, – давай яишенку пожарю.
Брак, заключенный столь странным, невероятным
образом, неожиданно оказался счастливым. Андрей Архипович устроился в клуб
руководителем театрального кружка, потом он стал библиотекарем, затем вахтером.
Карьера шла на убыль из-за пьянки. Нюра мужа
никогда не упрекала, алкоголиком не величала и, как ни странно, чувствовала
себя счастливой. В Веревкине пили все мужики, но Андрей Архипович, в отличие от
них, не бил жену, просто тихо укладывался в кровать и мирно засыпал. Зато в
трезвые минуты он звал супругу «райской розой», постоянно хвалил ее, целовал
задубевшие от работы руки и никогда не забывал вручить ей подарок. Коли не имел
денег, то хоть цветов на опушке наберет и принесет в избу. А еще Кутякин не
таскался по другим бабам, он во весь голос заявлял:
