– У тебя же есть хороший гинеколог,
устрой меня к нему!
Подруга всплеснула руками:
– Ни в коем случае не убивай дитя, тебе
его бог послал! Вот я никак не могу родить.
– Я даже не знаю фамилии того
мужика, – призналась Ирина, – ни адреса не записала, ни телефона!
– Зачем он тебе, – стала убеждать
Луиза подругу, – я помогу поднять девочку.
– С чего ты решила, что у меня появится
дочка? – усмехнулась Ирина.
– Не знаю, – ответила
подруга, – мне так кажется, и я ей внезапно имя придумала. Вчера на ночь
Вальтера Скотта читала, там оно мне и попалось!
Дальше жизнь завертелась калейдоскопом
событий, и довольно долгое время подруги были счастливы. Луиза изо всех сил
помогала единственной подруге, ставшей для нее ближе сестры. Марк Матвеевич не
был жадным, никаких замечаний супруге по поводу потраченных на чужого ребенка
средств не делал, и Ирина каждый раз уезжала в Веревкино нагруженная сумками.
По деревне стали змеями ползать слухи. Дескать, повезло Маловой, родила дочку
от большого начальника, вроде директора завода или его заместителя, женатого
мужика, который теперь и содержит ребенка.
Ира на сплетни внимания не обращала, ни с кем
из деревенских баб доверительных разговоров не вела, и понемногу народ
успокоился. Ирину на селе любили и за внебрачного ребенка не осуждали. Ну
родила себе одинокая бабенка малышку на радость – и что из того?
Луиза и Малова подружились еще больше, теперь
Ира была в курсе всех проблем подруги, она служила для нее жилеткой и
психотерапевтом. Единственная тема, никогда не всплывавшая в их
разговоре, – это неуемное кобелирование Марка Матвеевича. Конструктор с
возрастом сильно обрюзг и потерял всякую внешнюю привлекательность, но в свою
лабораторию по-прежнему набирал только молоденьких, хорошеньких, стройных блондиночек.
Иногда Ира встречалась с Олей Рыковой,
сидевшей до пенсии в лаборатории, и узнавала от той кое-какие интересные
новости о нимфетках. Оказывается, одна из них приобрела квартиру, вторая
машину, третья вдруг получила якобы в наследство дачу. И Малова поняла –
конструктор теперь вынужден покупать любовь. Если в прежние годы блондиночки
искренне влюблялись в симпатичного и умного мужчину, то теперь постаревший Марк
Матвеевич растерял привлекательность, и ему приходилось расплачиваться с
дамами.
Летом Луиза всегда ездила отдыхать в
Веревкино, хотя могла податься на море. Луиза очень любила Ирину и использовала
любую возможность, чтобы побыть вместе с подругой. Когда она родила, то
приезжала к Ирине вместе с сыном, хотя дочь Ирины была лет на восемь старше
его.
Кстати, после появления Матвея Луиза стала
ненормальной матерью, кидавшейся со всех ног выполнять любые желания сына.
– Ты его избалуешь, – иногда
пыталась одернуть потерявшую разум подружку Ира.
– Любовью испортить нельзя, –
отвечала та, – господи, я так счастлива! У меня теперь есть сын.
Ира только вздыхала, предвидя, как разовьются
события в дальнейшем. Мальчик вырастет эгоистом, ну разве можно с пеленок
внушать малышу: «Ты гений, ты станешь великим, знаменитым…»
А Луиза именно так и вела себя. Сначала у
Матвея появилась домашняя учительница, и Луиза заквохтала:
– Матюша уже говорит по-английски! Он
гениально чувствует язык.
Затем, чтобы развить творческие способности
мальчика, его стали учить рисованию и живописи, и мать мигом заявила:
– Матвей уже пишет пейзажи!
– В три года! – ухмыльнулась Малова.
Но Луиза не услышала насмешки в словах
подруги.
– Да! Конечно! Он гениально чувствует
краски.
В пять лет Матвея отвели в музыкальную школу,
и безумно любящая мать стала уверять окружающих: «Матвейчик гениально чувствует
инструмент».
Ира злилась, слыша эти идиотские высказывания,
но молчала, свою дочь она воспитывала иначе, вкладывала ей в голову простые
мысли: «Ты ничем особым не выделяешься, помочь тебе будет некому, надо хорошо
учиться и самой всего достигать, мама не вечна!»
Вот так они и жили, летом вместе, зимой
порознь, и чем старше становился сын подруги, тем ясней Ира понимала: из Матвея
не получится ничего хорошего. Очень уж он надеется на маму, чуть что кричит:
– Ой, помогите! Мне тяжело!
– Сейчас, сыночек, – кидалась на
призыв Луиза и в момент разруливала все мелкие проблемы, – мамочка с
тобой, она всегда рядом.
Если исключить разницу во взглядах на
воспитание, в остальном жизнь подруг шла гладко, но потом случилось страшное
событие.
В декабре, незадолго до Нового года, к Маловой
заявилась гостья, пришла без спроса в избу и сказала:
– Здравствуй, Ирина.
– Добрый день, – осторожно ответила
Малова.
– Не узнаешь?
– Простите, нет!
Баба размотала платок, на плечи хлынул водопад
рыжих, мелко завитых кудряшек.
– Вероника, – подскочила
Малова, – ты откуда?
– Значит, вспомнила, –
удовлетворенно сказала Ника.
– Конечно, – улыбнулась Ира, –
хоть мы и не виделись давно, но волосы у тебя прежними остались.
Ника кивнула:
– Ну да, рыжая я, редкое исключение в
жизни Марка Матвеевича.
Малова попятилась, от гостьи попахивало
спиртным.
– Ты о чем?
Ника без приглашения села на табуретку.
– Да ладно тебе кривляться, я по делу
приехала, денежному.
Ира напряглась.
– Извини, не понимаю, о чем речь.
– У меня есть дочь, Ася, слышала о ней?
– Прости, – замялась Ирина, –
знаю, что у тебя дочь, но не более того, мы ведь с тобой никогда на личные темы
не беседовали, лишь по работе общались. Ты откуда мой адрес узнала?
– В кадрах, – пояснила Ника, –
а я вот про твою девку все знаю, – протянула она, – и в курсе, что
наши дочки сестры.
– В каком смысле? – оторопела
Малова.
– По отцу, – объяснила бывшая
коллега, – ты от Марка Матвеевича родила, и я тоже, он еще тот кобель!
Ирина замахала руками:
– Что за дурь тебе в голову пришла! Моя
девочка совсем от другого мужчины!
Но Ника, словно не слыша ее, продолжала:
