Женщину под одеялом зовут Виргиния Мазерс. Ей шестнадцать лет. Она сбежала из дому, стала проституткой и последней жертвой в священной войне Рэя Китинга.
Джек вспомнил обрывок разговора с Песочным человеком. Тот упомянул имя Рэя Китинга: «Ты прозвал его Мичиганским мясником. Хорошая работа, учитывая то, что он делал с теми девочками, но эта штука с цитированием Откровений, когда он рубил их в капусту… Да это же есть в каждом ужастике».
Рэй Китинг за два года убил восемнадцать проституток. Разведенный безработный водопроводчик оставил несколько, На первый взгляд, бесполезных улик, благодаря которым его легко удалось выследить. Китинг нисколько не удивился, когда его пришли арестовывать. «Это промысел Божий, – заявил он, слегка растягивая слова, как все южане. – Он сообщил мне, что приходит дьявол и что мне следует сделать, чтобы подготовиться».
В подвале ветхого дома, где жил Китинг, нашли четыре креста из толстых деревянных брусков. Каждый крест был сделан под рост его бывшей жены и трех их малолетних сыновей. Китинг купил железнодорожные костыли и кожаные ремни, которыми он закреплял их руки и ноги на крестах. В верхней части каждого креста он собственной кровью написал их имена. «Это единственно верный путь предложить моих сыновей Иисусу, – заявил Китинг на допросе. – Он сказал мне, что нужна такая жертва за дары, которые он ниспослал мне».
«Почему ты вспомнил Китинга?»
Расчленение проституток, каким бы ужасным оно ни было, по мнению средств массовой информации Чикаго, не заслуживало передовиц. Поимке Китинга посвятили всего две колонки на последней странице. А о том, чтобы раструбить об этом на всю страну, не было и речи.
«Почему ты вспомнил его? Зачем напомнил мне, что он читал отрывки из Откровения Иоанна Богослова?»
Джек узнал об Откровениях только потому, что Китинг сам рассказал ему об этом. Во время следствия это не было известно.
Но Песочный человек знал.
«Откуда ты узнал? И зачем тебе…»
Джек бросился к «вольво» Майка. Перед глазами все плыло, ноги дрожали. Он едва не упал.
Майк опустил стекло.
– Что случилось?
– Ты уже договаривался о чистильщиках?
– А что? Что происходит?
– Пускай они встретятся со мной на Мейн-Данстейбл, 26. Этот сукин сын побывал у меня дома!
Глава 20
Девятнадцатидюймовый телевизор в углу кабинета работал бесшумно. Алан намеренно выключил звук. Он не хотел слушать диктора CNN. Ему вполне хватало изображений, мелькавших на экране.
Репортер исчез. Теперь весь экран занимала дрожащая картинка, снятая с вертолета. Исследовательское здание превратилось в кучу мусора. Над развалинами вились серые и белые струйки дыма, поднимаясь в небо, словно смерчи. Полоса разрушений протянулась на несколько километров.
Алан направил на экран пульт дистанционного управления и принялся переключать каналы. Врачи пытаются вернуть к жизни пострадавших, пожарные и федеральные агенты укладывают тела на носилки, другие спешат к рукам, протянутым из-под руин, чтобы оказать помощь. Бесконечный калейдоскоп страшных картинок на каждом чертовом канале, словно какой-то вечный парад ужасов, черт подери!
Вероятно, это был пациент. Это должен был быть пациент. Только тогда все это имело смысл. Сначала исчез Гарднер. Скорее всего, он уже мертв. Потом эта история с пропавшим Гарднером, который входил в систему. ДеВитт с командой программистов и системных администраторов обнаружил программу-шпион, которая обходила все системы безопасности и давала полный доступ практически к любой части огромной базы данных программы изменения поведения. Команда ДеВитта все еще разбиралась в этой истории, но им удалось обнаружить один очень тревожный момент: «Гарднер» искал в базе данных информацию по «Грейвз Реабилитейшн» – ныне не работающем приюте для детей, который находился в Массачусетсе. Алан был хорошо знаком с ужасами, которые когда-то происходили там.
«Это проклятое место напоминает герпес. Возвращается снова и снова».
К счастью, файлы по этому приюту были либо конфискованы, либо уничтожены пламенем. Огонь, который сжег его дотла, был лучшим выходом для всех. Если в этом был виноват кто-то из пациентов, что связывало его с «Грейвз»? Что он искал? Оставшиеся данные по «Грейвз» хранились в защищенной комнате на пятом этаже в штаб-квартире. Записи мало что сказали бы ему.
Алан снова взглянул на экран.
«Зачем ты взорвал это здание? Почему ты просто не удалил свое имя из списков пациентов, не забрал деньги Гарднера и не поселился на каком-нибудь экзотическом острове?»
Каждый раз, когда он задавал себе эти вопросы, возникал один и тот же ответ. Этот пациент хотел разоблачить программу.
«Но я не уверен в этом наверняка», – возражал он себе.
Но что, если это правда? Что, если он действительно загрузил файлы или у него была информация по «Грейвз»? Что тогда?
Алан закрыл глаза. Ему больше не хотелось думать. Во лбу нарастала глухая пульсация. Это был явный признак приближающейся мигрени. Следующие несколько часов любой звук будет вызывать острую боль, даже самый слабый лучик света станет подобен игле, вгоняемой в мозг, у него уже много лет не было мигрени, но опыт подсказывал, что на этот раз его ждет серьезное испытание.
Он вспомнил, что невропатолог дал ему несколько пакетиков с медикаментами. Порывшись в ящиках стола, он нашел один.
Его секретарь открыла дверь без стука.
«Это Манн, – с надеждой подумал он. – Она наконец-то поймала его по телефону».
– Директор, вторая линия, – сказала она.
Алан почувствовал нехороший холодок в груди. Он глубоко вздохнул, вытер лоб и поднял трубку.
– Ты на защищенной линии? – поинтересовался Пэрис.
– Да, давай.
– Когда ты собирался рассказать мне, что у нас беглый пациент?
Алан слишком устал, чтобы спорить. Не было смысла спрашивать Пэриса, откуда он узнал об этом или сколько ему известно. Поэтому он выложил ему все, что знал.
– Кабинет Гарднера собирались обыскать в последнюю очередь, – подвел итог Алан. – Я жду звонка от Манна. Как только бы я узнал, что происходит, я предоставил бы тебе полный отчет.
– Манн тебе не позвонит, Алан. Он умер на операционном столе два часа назад.
Алан ничего не ответил. Он просто сидел в кресле, прижав к уху трубку, уставившись в экран невидящим взором.
«Умер… Генри умер на операционном столе…»
На мгновение эти слова засели у него в голове, а потом разлились по всему телу, словно медленно действующий яд. Генри Манн, его друг, умер.
– Как? – спросил Алан.
– Он отъезжал от здания, когда оно взорвалось.
Алану пришлось откашляться, прежде чем он смог что-то сказать.
