Да, ни один тиран в истории так надежно не охранялся, как
Сталин при Поскребышеве и Власике, и ни одна свита не была так предана своему
владыке, как сталинская (поэтому-то у него малограмотные повара делались
генералами, а личные охранники в конце концов становились министрами Абакумов,
Меркулов, Круглов).
Порядок посещения Сталина не только министрами, но и членами
Политбюро был просто оскорбительным — каждый, кто шел к Сталину, независимо от
чина и ранга, должен был подвергаться обыску его личной охраной. Насколько
строгой была личная охрана Сталина, показывает, например, случай, бывший с
Молотовым. Однажды, возвращаясь из важной поездки в Лондон, Молотов прямо с
аэродрома направился с докладом к Сталину в Кремль. Охрана нашла в кармане
Молотова пистолет и не очень вежливо вытащила его оттуда. Молотов пожаловался
Сталину, но Сталин поддержал свою охрану (см.: Victor Alexandrov. The Kremlin.
London. 1963, р. 322). Таким же строгим был порядок охраны и дачи-крепости
Сталина…
Хрущев сообщает, что Берия участвовал в подборе обслуги и
охраны Сталина. Было время, когда Берия окружил Сталина только грузинами.
Сталин обратил на это внимание и обвинил Берия, что он верит только грузинам,
тогда как русские ему, Сталину, не менее преданы. Берия пришлось заменить
охрану. Однако влияние Берия и на новую охрану Сталина было велико. Хрущев
замечает: «Берия и после изгнания грузин продолжал контролировать и дальше
свиту Сталина. Берия так долго работал в Чека, что знал всех чекистов. Они все
искали расположения Берия, и Берия было легко их использовать для своих целей.
Поэтому Сталин не мог верить даже своей русской свите, включая и лейб-охрану»
(Khrushchev. Remembers, vol. I, р. 336).
Однако пока Поскребышев стоял во главе «внутреннего
кабинета», а Власик во главе охраны, Берия не так уж легко было бы использовать
охрану Сталина «для своих целей». Но, поддавшись провокации, Сталин разгромил
весь свой «внутренний кабинет». Это был с его стороны самоубийственный акт.
Легко представить, какое важное значение придавала четверка
тому, чтобы место Поскребышева занял человек, способный изолировать Сталина от
внешнего мира и информации и сам не знающий, почему это надо делать (у
заговорщиков было много таких невольных исполнителей). Временно должность
Поскребышева занял старший после него в «кабинете» — Владимир Наумович Чернуха,
сибиряк, член партии с 1918 года, активный участник гражданской войны, вместе с
которым Поскребышев и начал свою большевистскую карьеру в Уфе и которого он
притащил в «Секретариат т. Сталина» в 1925 году. Чернуха был хотя и
лояльным, но ограниченным аппаратчиком из породы канцелярских крыс. Он явно не
подходил к роли нового Поскребышева, а других около Сталина не было. Вероятно,
поэтому Сталин решил искать себе нового помощника вне аппарата ЦК. От нового
шефа «кабинета» Сталина требовались, кроме волевых качеств и преданности,
всестороннее знание функционирования партийно-чекистской машины, военного
порядка и основательная теоретическая подготовка. И такой человек очень скоро
нашелся: первый секретарь Ленинградского горкома КПСС Владимир Никифорович
Малин. Это был кандидат с самыми высокими связями — его по прежней работе знали
по крайней мере следующие члены Президиума ЦК КПСС: Андрианов, Пономаренко,
Игнатьев, Маленков и Берия.
Малин был из числа тех маленковцев, которые пришли в аппарат
партии в результате «великой чистки». К началу войны Маленков его сделал
секретарем ЦК Белоруссии, во время войны он был назначен сначала членом
Военного совета армии в ранге генерала, потом заместителем начальника
Центрального штаба партизанского движения при Ставке Верховного
главнокомандования (начальником штаба был Пономаренко). Весьма вероятно, что в
этой должности Малин соприкасался и со Сталиным во время очередных докладов о
партизанских делах, но зато несомненно, что по роду своей службы Малин имел
тесный контакт с Берия. После войны он вновь был назначен вместе с Пономаренко
и будущим министром госбезопасности Игнатьевым одним из секретарей ЦК Белоруссии.
Когда в 1948 году Пономаренко был назначен секретарем ЦК КПСС, Малин попросился
на учебу в аспирантуру Академии общественных наук при ЦК. Он окончил ее в 1949
году досрочно, получив ученую степень кандидата наук. В том же году, когда
начался разгром ждановцев, Маленков отправил в Ленинград своих самых
проверенных людей: Андрианова — первым секретарем Ленинградского обкома и
Малина — первым секретарем Ленинградского горкома. Вот с этого поста в конце
1952 года Малин перебрался в кресло Поскребышева, разумеется, без его репутации
грозного временщика, но достаточно властный, чтобы сыграть предназначенную ему
роль — аккуратно докладывать Маленкову каждое распоряжение и движение Сталина,
и достаточно умный, чтобы не претендовать на самостоятельность в данных условиях.
Как только Сталин опубликовал знаменитую статью от 13 января
1953 года об аресте кремлевских врачей, всякие гадания о замыслах диктатора
кончились. Теперь все ждали — от членов Политбюро и до рядовых советских
граждан — «худшего варианта»: чистки «бурной, всесокрушающей,
беспощадной», которая, как и в 1937 году, должна унести в тюрьмы, лагеря и на
тот свет миллионы людей, чтобы Сталин чувствовал себя еще более безопасным на
своей даче-крепости. Таково именно было впечатление Заградина-Хрущева после
посещения дачи-крепости Сталина в Кунцеве. Если этого не произошло, если сотни
тысяч людей остались в живых, если миллионы были спасены от отправки в
концлагеря, то это заслуга самого ненавистного после Сталина человека в СССР —
Берия…
Последние дни Сталина
В роковой для себя день, 13 января 1953 года Сталин
опубликовал «Хронику ТАСС» — о раскрытии органами государственной безопасности
«террористической группы врачей, ставивших своей целью путем вредительского
лечения сократить жизнь активным деятелям Советского Союза». Эта публикация как
раз и сократила жизнь самому Сталину.
Чтобы понять, как и почему это случилось, мы должны спросить
себя: зачем Сталину нужно было «дело врачей»? На это с предельной ясностью и не
свойственной ему оплошностью ответил сам Сталин в опубликованной того же 13-го
числа статье «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Статья не
подписана, но по специфическим особенностям языка и стиля, по манере
аргументации ясно, что автор ее сам Сталин.
В «Хронике…» говорится, что «врачи-вредители» работали по
заданию двух иностранных разведок: американской (профессора-врачи
Вовси М. С., Коган Б. Б., Фельдман А. И.,
Гринштейн А. М., Этингер Я. Г. и др.) и английской
(академик Виноградов В. Н., профессора-врачи Коган М. Б.,
Егоров П. И.). Все арестованные, кроме Виноградова и Егорова, —
евреи. Все они врачи кремлевской поликлиники и как таковые — лейб-врачи членов
Политбюро, правительства и высших военных чинов.
Все евреи первой группы были «завербованы» в американскую
разведку через международную еврейскую буржуазно-националистическую организацию
«Джойнт», выдающую себя за благотворительную организацию, а члены группы
Виноградова «оказались давними агентами английской разведки».
