– И ты думаешь отправиться к этому негритянскому царьку? – спросил охотник.
– Конечно. Люди эти мне кажутся настроенными доброжелательно. В воздухе полная тишина, и за «Викторию» нам бояться не приходится.
– Но что же ты там будешь делать?
– Не беспокойся, дорогой Дик, я кое-что понимаю в медицине и уж как-нибудь справлюсь. Затем, обращаясь к толпе, Фергюссон заявил: – Луна, сжалившись над владыкой, столь дорогим сынам Уньямвези, велела нам позаботиться о его выздоровлении. Пусть же султан готовится нас встретить.
Восторженные крики и пение возобновились с большей силой, и весь этот муравейник зашевелился.
– А теперь, друзья мои, – сказал Фергюссон, – на всякий случай надо все предусмотреть. Может наступить момент, когда мы будем вынуждены как можно скорее улететь отсюда. Поэтому, Дик, оставайся в корзине и с помощью горелки поддерживай. достаточную подъемную силу шара. Якорь держится крепко, и за него бояться нечего. Я сейчас сойду на землю. Джо спустится со мной и останется у лестницы.
– Как, ты отправишься один к этому черномазому? – с беспокойством проговорил Кеннеди.
– Неужели, мистер Самуэль, вы не хотите, чтобы я сопровождал вас?
– воскликнул Джо.
– Нет, не хочу: я пойду один. Эти милые люди воображают, что сама великая богиня явилась к ним в гости: я нахожусь под защитой суеверия. Итак, ничего не бойтесь и оставайтесь оба на указанных мною постах.
– Что делать, раз ты так хочешь… – отозвался охотник.
– Следи же. Дик, за расширением газа.
– Будь покоен, Самуэль.
Крики туземцев делались все громче, они с жаром взывали к небесной помощи.
– Слышите, слышите! – воскликнул Джо. – Они, по-моему, что-то уж очень дерзко ведут себя со своей богиней Луной и ее божественными сынами.
Доктор, захватив с собой дорожную аптечку, спустился на землю следом за Джо, который величественно, как и полагалось сыну Луны, уселся у самой лестницы, поджав под себя ноги по-арабски. Часть толпы с благоговением окружила его.
В это время доктор Фергюссон, сопровождаемый музыкой и религиозной пляской, медленно подвигался к «тембе» – дворцу султана, находящемуся довольно далеко от базара. Было около трех часов пополудни, и солнце сияло вовсю. Да оно и не могло вести себя иначе при таких обстоятельствах.
Доктор выступал очень торжественно. Вокруг него шли ванганги, сдерживая толпу. Вскоре навстречу Фергюссону вышел довольно красивый юноша, побочный сын султана, по обычаю этой страны – единственный наследник всех богатств отца в обход законных детей. Юноша распростерся перед сыном Луны, а тот грациозным жестом поднял его.
Через три четверти часа ходьбы по тенистым дорожкам, среди роскошной тропической растительности, процессия, охваченная воодушевлением, приблизилась к дворцу султана, квадратному зданию, которое называлось «Ититения» и было расположено на склоне холма. Выступы его соломенной крыши, опиравшиеся на украшенные резьбой деревянные столбы, образовали своего рода веранду. Стены дворца были покрыты изображениями людей и змей, сделанными из красноватой глины, причем, конечно, более натурально выглядели змеи. Крыша этого жилища не опиралась непосредственно на стены, так что воздух свободно проникал в него. Окон не было, только маленькая дверь.
Доктора Фергюссона встретили с большим почетом стража и любимцы султана. Это все были красивые, хорошо сложенные, сильные и здоровые представители племени ваньямвези. Волосы их, заплетенные во множество косичек, спадали на плечи. Щеки от дисков до рта были татуированы черными и голубыми полосками. На уродливо оттянутых ушах висели деревянные кружочки и пластинки из копаловой камеди. Одеты были они в бумажные ярко раскрашенные ткани. У воинов были копья, луки с зубчатыми, отравленными соком молочая стрелами, кортики, «симы», то есть длинные зазубренные, как пила, сабли, и маленькие топорики.
Доктор вошел во дворец. Здесь, несмотря на болезнь султана, стоял страшный шум. При появлении доктора шум этот еще больше усилился. Фергюссону бросилось в глаза, что на притолоке были навешаны заячьи хвосты и гривы зебр, – очевидно, они служили талисманами.
Доктор был встречен толпой жен султана под гармонические звуки «упату» – род цимбал, сделанных из дна медного котелка, – и под грохот «килиндо» – огромного барабана, вышиной в пять футов, выдолбленного в стволе дерева. По этому барабану изо всех сил колотили кулаками два виртуоза. Большинство жен султана показались доктору очень красивыми. Они смеялись и курили табак из больших черных трубок. Длинные платья грациозными складками драпировали их стройные фигуры. Поверх платьев они носили «кильт» – короткие юбки из волокна бутылочной тыквы. Шесть жен, стоявших поодаль, были не менее веселы, чем остальные, хотя в будущем их ждали ужасные мучения. По смерти султана они будут закопаны живыми вместе с трупом царственного супруга, дабы они могли развлекать его и в месте вечного упокоения.
Доктор Фергюссон, окинув взглядом всю эту картину, подошел к деревянной кровати монарха. Он увидел человека лет сорока, совершенно отупевшего от злоупотребления спиртными напитками и всяких других излишеств. Помочь ему было, конечно, невозможно. Эта так называемая болезнь была не что иное, как беспросыпное пьянство. Царственный пьяница находился уже почти без сознания, и никаким нашатырным спиртом его уже нельзя было бы привести в себя. Во время торжественного приема любимцы и жены султана, склонившись, стояли на коленях. Доктор влил в рот монарха несколькб капель сильно возбуждающего лекарства и оживил на минуту бесчувственное тело. Султан сделал слабое движение, а так как он уже несколько часов казался трупом, то это проявление жизни вызвало восторженные крики в честь целителя.
Фергюссон, видя, что ему здесь делать больше нечего, решительным движением отстранил от себя своих слишком восторженных поклонников, вышел из дворца и направился к «Виктории». Было шесть часов вечера.
Между тем Джо спокойно ждал возвращения доктора, сидя внизу лестницы. Собравшаяся вокруг него толпа всячески выражала ему почтение, а он, как настоящий сын Луны, спокойно принимал эту дань. Для божества он, пожалуй, был простоват. Держал он себя совсем не гордо и даже любезничал с молодыми африканками, а те просто не могли на него наглядеться.
– Поклоняйтесь, милые девушки, поклоняйтесь, – говорил Джо, – я добрый малый, хоть и сын богини.
Ему преподнесли дары, которые обыкновенно складывают в «мциму» – хижины, где помещаются идолы. Дары эти состояли из ячменя, и «помбе» – нечто вроде крепкого пива. Джо счел нужным отведать этот напиток, но для его нёба, хоть и привычного к вину и виски, он оказался слишком крепким. Он состроил ужасную гримасу, которую толпа приняла за любезную улыбку. Затем молодые девушки, затянув монотонную мелодию, исполнили вокруг него какой-то степенный танец.
