Мириам заглянула ему через плечо, скользнув взглядом по разрисованным картам:
— Еще один день ушел в пустоту. Завтра проверим северо-западное направление, до Ольверга. Тобиас!
— Да, госпожа? — выглянул из-за двери слуга.
— Накормите Альберта. Он с утра ничего не ел.
— Конечно. Вы присоединитесь к нему?
— Как будет готово, позови. Людвиг, ты не мог бы пройти со мной? Хочу сказать пару слов.
Удивительно, на этот раз она дождалась моего согласия, а не унеслась на вихре, ничуть не сомневаясь, что я уже бегу за ней.
Когда она вышла, я сказал Карлу:
— Если там начнется шум, прибегай с ведром холодной воды тушить пожар.
— Уволь. Обливать тебя — это еще куда ни шло, но лить воду на магистра не позволит мое чувство самосохранения. Отправь Тобиаса, он старательный парень и отлично справится с этим ответственным заданием.
— Вот и вся помощь, — пробормотал я и ткнул пальцем в Проповедника. — Даже не думай туда сунуться. Она оторвет тебе голову и скажет, что так и было.
Душа пожала плечами, вытерла кровь со щеки и осталась на месте.
Комната Мириам, как оказалось, находилась по соседству с моей. Дверь была приоткрыта, я стукнул в косяк костяшками пальцев, услышал приглашение и вошел.
Мириам указала на стул.
— Горжусь тобой и твоими успехами.
— Неужели? — сухо сказал я. — На тебя это не слишком похоже. Скорее ты гордишься своим даром передавать знания другим.
— Считаешь, что у меня его нет? — Она разгладила складки на юбке и села напротив.
— Ну что ты. Как раз наоборот. Может, я и «тупоголовый недалекий кретин», но не неблагодарная свинья. Всему, что я умею, научила меня ты.
— Приятно слышать такое от тебя, Людвиг. Но успехи действительно впечатляющие, — Мириам неожиданно встала и плотно закрыла дверь. — Отлично поработал в Вионе, прекрасно в медных шахтах, а в Солезино вы с Шуко и вовсе поразили многих.
— Мириам, я знаю тебя целую вечность, как и ты меня. Когда мне требовались твои похвалы, я ждал их годами, сейчас они мне ни к чему, так что давай опустим эту часть этикета и перейдем сразу к тому, ради чего ты льешь елей.
Разумеется, она ничуть не обиделась, лишь холодные глаза стали еще морознее:
— Меня интересует все, что произошло в Латке и не попало в отчеты. А также все, что касается нового кузнеца, который взялся клепать незарегистрированные кинжалы направо и налево.
— Ого! — оценил я ее напор. — Как вижу, Гертруда нашла способ переслать тебе весточку.
— Рассказала только в общих чертах. Даже шифрам нельзя доверять. Так что жду от тебя подробностей.
— С чего начать?
— С начала, — улыбнулась она. — Ты понимаешь, как это важно для Братства?
— У меня тоже есть к тебе вопросы.
— И я отвечу на них, как только ты ответишь на мои.
— Нет. Один я задам сейчас. Что здесь делает Вьюн и где Кристина?
На лице магистра не дрогнул ни один мускул:
— Конь начал хандрить в наших конюшнях. Когда я отправилась сюда, то взяла и его. Криста должна была найти меня в Шоссии, но до сих пор не приехала.
— Ты знаешь, куда она делась?
— Нет. И я волнуюсь так же, как и ты. У нее были дела в Нараре, и с тех пор — никаких вестей уже почти полтора месяца.
Я нахмурился:
— Что она забыла в Нараре?
— А что ты забыл в Прогансу? Выполнял задание Братства, как и она выполняла его.
От ее взгляда не укрылся мой прищур:
— Задание Братства или твое задание, Мириам?
— Нет никакой разницы, Людвиг. Ты так этого и не понял. Я — магистр и говорю от имени всего Братства. Ты знаешь, чем я занимаюсь уже сорок лет.
— Ищешь дорогу к кузнецам. Хочешь повернуть историю вспять.
— Раньше мы общались с ними напрямую, но эту привилегию у нас отобрали, хотя и заслуженно, не спорю. Тот, кто раньше стоял у власти, сделал слишком много ошибок, однако больше такого не повторится.
— Тебе не кажется, что ты слишком высокого мнения о нынешних магистрах?
— Получать кинжалы из рук кузнецов — наше право со времен императора Константина.
Я не стал ей напоминать, что Братство лишилось подобной привилегии из-за своих ошибок в прошлом. Мириам, сколько я ее помню, одержима идеей отыскать кузнецов, она и меня пыталась привлечь к этому делу и была страшно разочарована, когда я сказал ей, что совершенно в этом не заинтересован.
— Появился новый кузнец… — Мириам покачала головой. — Найти его жизненно важно.
— Считаешь, что он приведет тебя к тем, кто создает кинжалы?
— Только в моих мечтах. Вряд ли он будет с нами любезен, но поймать его следует.
— Чтобы он ковал кинжалы для нас? — усмехнулся я, потирая заросшую щетиной щеку.
— Не заставляй меня называть тебя тупоголовым недалеким кретином! — резко перебила меня учительница, выпрямляясь в кресле. — Братству он совершенно не нужен! Что нам с ним делать? Года не пройдет, как поползут слухи! Мы не сможем надежно его спрятать, когда за нами все наблюдают! Орден, церковный надзор, городские власти. Если у стражей начнут появляться кинжалы, полученные не от людей ди Травинно, гиены разорвут нас на куски. От Братства ничего не останется! Третьего шанса нам никто не даст!
Она перевела дух, вновь откинулась назад и сказала уже гораздо спокойнее:
— Новый кузнец опасен для Братства. Ему нужны клинки моих братьев и сестер. Кроме того, оружие, созданное им, мешает нам, путает людей и вызывает подозрения, что стражам это выгодно. Я не хочу, чтобы у нас с этим было хоть что-то общее. Поэтому следует принять меры, пока не стало слишком поздно, и отловить неизвестного умельца.
— Тогда получается, что у Братства одна цель с церковью. Она хочет того же самого.
— Сегодня они хотят одного, завтра ветер меняет направление, и они желают уже другого. Я не готова ручаться за чужие слова и не исключаю вероятности того, что никем нежданного кузнеца упекут куда-нибудь подальше, чтобы он не вводил князей в искушение, или, того хуже, заставят обучать других. Я буду последней, кому нужны такие мастера. Поэтому давай ориентироваться не на призрачные желания кардиналов, на которых тебе должно быть плевать, а на выгоду Братства, которое ты, несмотря ни на что, все же достаточно любишь, раз все еще остаешься стражем. Так что не мог бы ты просто рассказать мне все, что знаешь.
Я улыбнулся, и она приподняла бровь:
— Что смешного в моей просьбе?
— Хочу продать тебе свою откровенность за твою откровенность.
— Неужели малыш Людвиг хоть чему-то научился в этой жизни? Я поражена. Что ты желаешь знать?
